Грущо не успел ответить – Рогова дала отбой. Почему-то именно то, что Грущо дал жене и сыну триста долларов на всю поездку в Америку, и просьба Кати прислать хотя бы еще двести разом убедили ее в том, что эта семья никакого отношения к ЦРУ не имеет. И она устало приказала омоновцам:
– Развяжите его.
Омоновцы отвязали Грущо от стула, он стал разминать затекшие руки, но телефон, конечно, зазвонил снова. Грущо вопросительно глянул на Рогову, та сказала:
– Ладно, жена – это святое, ответь ей что-нибудь. Она у тебя кто?
– Переводчик. – Грущо взял трубку. – Алло?
– Ты почему трубку бросаешь? – обиженно сказала Катя. – Ты там что, не один?
– Да один я, один! Просто меня по мобильнику на дежурство вызывают.
– Из-за этих снов? – насторожилась Катя.
– Ну конечно! Здесь из-за них знаешь, что творится? Вся контора на ушах стоит, и не только наша…
И он выразительно посмотрел на Рогову, но та показала ему кулак, и он свернул разговор:
– Все, Катя! Извини, я должен бежать. Как там Андрей? В порядке? Ну все, пока! – Грущо дал отбой и спросил у Роговой: – Одеться можно?
Она усмехнулась:
– Первый раз в жизни слышу от мужика такой вопрос! – И повернулась к вошедшим омоновцам: – Ну?
– Ничего нет, товарищ полковник, – доложили те.
– Тогда поезжайте в контору. А я на своей доберусь. Всё, свободны! – И, проводив взглядом уходящих омоновцев, Рогова посмотрела на Грущо: – Ладно, одевайся…
Грущо чуть поколебался – что значит «ладно»? Ей что, нравится, что он тут в одних ночных трусах? Но он все-таки встал, прошел в спальню и начал переодеваться.
– Ты что, действительно на одну зарплату живешь? – прозвучало у него за спиной.
Он повернулся. Рогова стояла в двери спальни, явно наслаждаясь его растерянности голого практически мужика перед ней, русской «Кондолизой Райс» и «Мюллером в юбке». «Сука!» – подумал Грущо, натягивая форменные офицерские брюки. Но вслух ответил:
– Да. Раньше жили на две, но Катя уже год как потеряла работу. – Он заправил в брюки бледно-голубую офицерскую рубашку и застегнул ремень. – Она в издательстве работала, переводчиком. А люди теперь перестали книги читать…
Но когда он заправил под воротник свой форменный офицерский галстук и стоял перед ней совершенно одетый, Рогова вдруг подошла к нему вплотную, обеими руками взялась за галстук и стала медленно опускать его, говоря со смешливыми искрами в своих серо-голубых глазах:
– Стой, не дергайся… Я же перед тобой виновата, чуть тебя достоинства не лишила. Руки по швам! – И, опустившись на колени, расстегнула его только что застегнутый офицерский пояс.
