Человек нового мира | страница 23
Рассказывая о сотрудничестве Луначарского в газете «Вперед», Надежда Константиновна вспоминает, что Владимир Ильич особенно ценил в Луначарском блестящего стилиста, его умение облекать всякую мысль в «изящную и увлекательную форму». «Мне приходилось», — пишет Крупская, — несколько раз присутствовать при разговорах Владимира Ильича с Анатолием Васильевичем и наблюдать, как они «заряжали» друг друга».
Впервые после резкого расхождения в 1908–1909 годах из-за разногласий по важному тактическому вопросу — об отношении к деятельности большевистской фракции в Государственной Думе, и по философским вопросам, они встретились в 1910 году, на Копенгагенском конгрессе II Интернационала.
Анатолий Васильевич вспоминал:
«Перед съездом, не до-Копенгагена, уже в Дании, мы встретились с Лениным и дружески разговорились. Мы лично не порывали отношений и не обостряли их…»
А вот свидетельство Надежды Константиновны:
«Ильич по возвращении в Париж рассказывал, что на конгрессе удалось ему хорошо поговорить с Луначарским. К Луначарскому Ильич всегда относился с большим пристрастием — больно его подкупала талантливость Анатолия Васильевича».
Это воспоминание подтверждает то, о чем писал Луначарский, — личные отношения между ними не обострялись, личная симпатия сохранялась даже в отдельные годы взаимной резкой полемики и формального разрыва, как следствия идеологических ошибок Луначарского. Ленин не переставал считать этот разрыв временным.
Задуманная Анатолием Васильевичем книга о Ленине была бы гимном гению Ленина. Да и о своей жизни он не мог бы рассказать, не рассказав прежде всего о своем «великом учителе, о великой партии, к которой принадлежал». Это хорошо понимал Горький, который в нескольких письмах убеждал Луначарского в необходимости начать писать мемуары.
Вот выдержки из этих писем.
«А не думаете ли Вы, дорогой Анатолий Васильевич, писать свои мемуары? Вот была бы замечательная книга. И очень нужная для нашей молодежи, плохо знакомой с историей старых большевиков».
Анатолий Васильевич отнесся к этому предложению с большой долей горечи, так как был уже тяжело болен и воспринял это пожелание старого друга, как некий намек.
В письме от 3 октября 1932 года Горький спешит успокоить Луначарского:
«Дорогой Анатолий Васильевич, я предложил Вам писать мемуары, разумеется, не потому, что считаю Вас «конченным» — вопреки мнению берлинских врачей. Нет, я предлагаю это людям более молодым, чем Вы, более здоровым. Причина моей настойчивости очень ясна: история партии большевиков для нашей молодежи пища пресная, унылая и не содержит в себе главного — той «изюминки», коею был именно большевик-подпольщик, мастер революции. Мастера эти уходят один за другим. Я думаю, не нужно доказывать, как хорошо было бы, если бы каждый из них оставлял для нашей молодежи автобиографию свою. Вы, конечно, написали бы блестяще».