Сразу же нашлось столько желающих помочь, что Фрисс только успевал выслушивать советы. Этой весной Речник Форк ждал его в Замке, они хотели вместе посетить Фаггейт, подземный базар, и выбрать подходящую кошку крепкого сложения и не строптивого нрава. Может, и к лучшему, что Фриссгейна отговорили — Фагиты, как чистокровные хески, в отличие от Двухвосток, почти не боятся излучения, а в грядущем походе Речника это будет более чем важно… Фрисс посмотрел на сумку — в ней ждали своего срока ценнейшие сокровища: сарматский скафандр и счётчик Конара, вещи, без которых даже и думать не следует о походе на Дальний Запад. Они удачно пережили путешествие Речника в Хесс и даже в Кигээл, и взгляд на них сейчас вселял в Фрисса некоторую надежду. То, что он задумал в этом году, пытались сделать многие, а получилось лишь у Гедимина… и, если верить Считающему Души, у Гевелса и Айнин, отважных Речников, родителей Фриссгейна. Навряд ли Флинс, всезнающий Бог Смерти, солгал — а если он не лжёт, значит, Гевелс и Айнин живыми пересекли Гиблые Земли и проникли на Дальний Запад, и сейчас они тоже живы, но назад вернуться не могут. «Не знаю, что задержало их там, но они там давно. Может, им нужна помощь… А если не нужна, я хотя бы узнаю наверняка, что они устроились там и живут хорошо,» — думал Речник, отгоняя подальше мысли о чудовищной опасности Гиблых Земель и о том, что ждёт путника за ними. «Пора уже отправляться. Надеюсь, Астанен отпустит меня…» Фрисс посмотрел на запад. Страшные Гиблые Земли, вечносияющая равнина спёкшейся от сильнейшего жара земли, прятались за Опалённым Лесом. «Земля, проплавленная и просвеченная до глубин. Жизни там нет и не будет…» — вспомнил Речник слова Гедимина и невольно поёжился.
Но Гевелс и Айнин как-то пересекли эту равнину, а значит, там есть дороги для живых, даже если Гедимин о них не слышал… Девять башен вознеслись над обрывом, и хиндикса, качнувшись с борта на борт, полетела быстрее, а Речник встал на носу, с нетерпением глядя на Замок. Служители уже отмыли и начистили до блеска всё, что можно было, и Замок сверкал в лучах весеннего солнца. Речники тоже успели проснуться, как Фрисс и подозревал — над причалом уже висело в воздухе восемь десятков кораблей, у крыльца грелись на солнце десять Фагит, и даже большая Двухвостка с тёмно-красным панцирем мирно дремала в тени Замка. Фрисс удивился, откуда она тут взялась, с грустью вспомнил свою Двухвостку — отважную Флону — и в задумчивости чуть не пролетел мимо пристани, хорошо, что служитель Ир узнал его и крикнул вслед. Хиндиксу Фрисса привязывали к каменному кольцу втроём, скорее из уважения, чем из-за порывов ветра. Когда Речник сошёл на землю, двое служителей уже помогали пришвартоваться новому гостю Замка, а Ир всё стоял у кольца и глядел на Фрисса со смесью ужаса, радости и почтения. Траурная раскраска на его лице сменилась причудливым «праздничным» узором — погибший родич, о котором Ир горевал, в том году вернулся из Кигээла живым. Фрисс сам привёл из мира мёртвых и его, и многих других, легенды об этом разлетелись по всей Реке, но Речник уверен был, что заслужил лишь малую долю почестей. Путь в Кигээл открывали четверо могущественных магов, и что бы Фрисс сделал без них… но Ир знал только одно — Речник Фриссгейн отнял добычу у самих Богов Смерти, и переубедить его было невозможно. Смущённый Фрисс сделал вид, что не заметил, как смотрит на него служитель, и приветливо кивнул ему.
