Он начал пить. Нет, то были не двухнедельные запои, сопровождавшиеся побоями или скандалами. Тогда, что в этом странного? Человек, не выпивавший никогда в жизни, не может уснуть без бутылки пива, или бокала вина. Костюм мистера Лоутона потерял былую безупречность, а зубная щетка все чаще оставалась на раковине, нежели в специальном стаканчике. Но мне в тот момент не было до него дела, ибо в поле моего зрения находилась лишь великолепная Аннет. Юная Аннет, начавшая цвести средь Бостонской весны. Она, как некогда и я, страдала от "отцовской чехарды". Ее мать не любила стирать одни и те же носки, готовить одни и те же любимые блюда своим женихам. Глаза Аннет напоминали те, что я видел каждое утро в отражении в ванной комнате. Жаль, но мне придется их завязать.
Меня начинало тошнить от волнения при мысли о том, что я прикоснусь к ее губам. Проведу по ним пальцем.
Голова кружилась, пульс учащался. Когда убиваешь человека, ты обязан сохранять ясную голову и полное спокойствие. Рука должна быть подобна деснице хирурга. Но представляя Аннет, беспомощную и готовую на все, ради того, чтобы еще хотя бы раз увидеть свою недрагоценную мать, я чувствовал как сердце покидает свое место.
Весь день я готовился к долгожданной встрече.
Повязка.
Нож.
Парфюм мистера Лоутона.
И тетрадный лист, на котором изображены два невысоких дерева, склонившихся под порывами ветра в одну сторону. В правом верхнем углу нарисован компас, который указывает на восток. Туда, где восходит солнце. В самом низу подпись: "Ты учишь орла летать"*.
Вечером Аннет отправится на прогулку со своей школьной подругой Мириам. Они прощаются около пекарни "Дядюшки Морриса". После чего Аннет предстоит десятиминутная прогулка в одиночестве через парк «Савин Хилл», прежде чем она окажется дома. Там я и буду ждать ее. Трястись и изводить себя вопросами.
Это необычно. Ночь – некий символ. И именно ночью должны умирать те, кто этого заслуживает. Я же нахожусь в парке лишь для того, чтобы Анннет узнала обо мне. Прошло всего несколько минут моего нахождения на одной из скамеек, и вдруг показалась она. Правая нога перестала слушаться. Ладони взмокли, глаза атаковал едкий пот. Еще несколько шагов. В момент, когда она прошла мимо, я встал и набросился на нее сзади. Закрыл ее рот рукой.
Мокрой рукой. Идиот. Губы.
"Аннет, не дергайся. Все будет хорошо, но мне нужно завязать твои руки. И глаза".
Сначала она не послушала меня, пыталась ударить меня ногой в голеностоп, старалась разбить мне нос собственным затылком. Но вскоре сдалась. Силы были неравны. Прости.
