«Итак, он не может дождаться, чтобы избавиться от меня, — думал я, ощущая себя полным ничтожеством. — Не в силах потерпеть месяц до конца моего испытательного срока. Это было невероятно!»
В эту минуту Лазар вернулся.
— Итак? — спросил он с широкой улыбкой большого администратора. — Он согласен?
Но Хишин осадил его.
— Минуту, минуту, Лазар. Что это такое! Человек имеет право подумать…
— Конечно, конечно, — тут же согласился Лазар и взглянул на свои часы. — Имеет… но сколько? Предстоит еще решить столько технических вопросов. Вообще-то я наметил отъезд на послезавтра, с тем чтобы во вторник успеть на самолет из Рима… — Но он, похоже, почувствовал опасность, исходившую от моего продолжавшегося молчания, а посему перестал на меня нажимать и пригласил к себе домой в тот же вечер, с тем чтобы обговорить необходимые детали и все как следует обдумать.
Было бы ненужной грубостью отказаться от этого приглашения, а кроме того я чувствовал, что двое этих напористых мужчин не позволят мне никакого сопротивления и подавят его в самом зародыше. В минуту, когда я пошел было из комнаты, сжимая в руке бумажку с адресом и пояснениями, Лазар за моей спиной произнес:
— Прошу прощения… я забыл вас спросить. Вы женаты? — И когда я отрицательно покачал головой, его настроение сразу улучшилось; повернувшись к Хишину, он воскликнул, высоко подняв брови: — Если это так, о чем он намерен еще думать, а?
И парочка, довольная друг другом и собственным юмором, захохотала.
После полудня зарядил дождь. Я метался по отделению интенсивной терапии, принимая все меры, чтобы остановить внезапное кровотечение у молодой женщины, за операцией которой я наблюдал в это утро. Я настраивал себя на отказ. Какого черта я должен отказываться от последнего месяца из отпущенных мне здесь? Каждый день на этой работе я узнавал что-то новое, что безмерно восхищало меня… каждая минута, которую я проводил в операционной, волновала меня, даже если я оказывался при этом лишь в роли наблюдателя. А чего я мог ожидать от неожиданного путешествия в Индию — в середине зимы?
Но по мере того, как сумрак сгущался, я, бредя к своему жилищу, усталый и злой, готовясь дать Лазару свой окончательный ответ, вдруг задумался еще раз. Зачем я хочу обидеть человека, который в один прекрасный день может оказаться мне полезным? И что уж я в конце концов точно мог сделать, это вежливо выслушать его, прежде чем отвергнуть окончательно. Я быстро принял душ и переоделся.
