Он выходит на улицу и продолжает свое бесцельное путешествие. Центр вымер. Кажется, что, кроме Гектора, в городе нет ни души. Куда все подевались? Еще совсем недавно здесь шумела толпа. Где машины и троллейбусы, где прохожие на тротуарах? Минуту даже кажется, что злые чары рассеялись. Может, Гектор снова сделался видимым, а все прочие исчезли? Вдруг, откуда ни возьмись, появляется грузовик и, на скорости проехавшись по луже, взметает фонтан брызг. Кажется, что Гектор должен быть насквозь мокрым, но, когда камера нам его показывает, на его костюме нет ни пятнышка. Момент вроде бы смешной, но мы не смеемся, потому что Гектор со скорбным лицом долго разглядывает свой не забрызганный грязью костюм, и в его глазах читается огромное разочарование. Этот простенький режиссерский ход окончательно меняет тональность фильма. Гектор возвращается в сумерках домой. Поднимается по лестнице на второй этаж в детскую. Его маленькие дочь и сын спят в своих кроватях. Он присаживается рядом с девочкой, некоторое время молча смотрит на нее, а затем протягивает руку, чтобы погладить ее волосы. В последний момент он себя останавливает, сообразив, что она испугается, если, почувствовав его руку, проснется и никого не увидит. Это эмоциональная сцена, и Гектор играет ее сдержанно и просто. Он утратил право прикоснуться к собственной дочери. Видя, как он колеблется и все-таки убирает руку, мы в полной мере осознаем масштаб обрушившегося на него проклятья. Этот неброский жест (повисшая в воздухе рука, открытая ладонь в сантиметрах от головы ребенка) дает нам понять, что отныне Гектор – никто.
Он встает и, как призрак, выходит из комнаты. Идет по коридору, заходит в другую спальню. Его дорогая, любимая спит. Гектор застывает. Жена мечется, ворочается, сбивает одеяло – ее мучают ночные кошмары. Он подходит ближе, осторожно поправляет одеяло, подтыкает подушки, выключает ночник. Беспокойство постепенно отпускает ее, и вот она уже погружается в глубокий сон. Гектор посылает ей воздушный поцелуй и садится на стул в изножье кровати. Похоже, он собрался провести здесь всю ночь – добрый дух, стерегущий ее сон. Ему не дано прикоснуться к ней, заговорить с ней, пусть так, но разве он не может быть ее ангелом-хранителем, черпающим силы в ее присутствии? Однако у ангелов тоже, как видно, силы не беспредельны. У невидимки, как и у всех нас, есть тело, и оно берет свое. У Гектора тяжелеют веки и подрагивают ресницы. Глаза то закрываются, то открываются. Пару раз он заставляет себя встрепенуться, но битва проиграна. Еще немного, и он спит. Затемнение.
