Девочка схватила полотенце и опрометью выскочила наружу.
Она опять спаслась.
В тихом и безопасном святилище для пуджи Мизинчик расплакалась и во всем созналась Маджи.
— В ванной что-то есть!
— Что ж там может быть, девочка?
— Свет! Яркий-преяркий. Я зажмурилась, но видела.
— Наверно, у тебя жар, — сказала Маджи и потрогала ее лоб. — Иногда от него ум за разум заходит и в глазах темнеет…
Мизинчик покачала головой. Всю жизнь она слышала рассказы о таинственных привидениях и злых духах, что насылают чары на беззащитных жертв. Даже ее любимая учительница из католической монастырской школы, сестра Прамила, которая носила в кармане сутаны статуэтку младенца Кришны, однажды рассказала, как их одноклассница нарвала цветов на душистом поле за школой, а потом у нее страшно разболелся живот. «Она была непослушная девочка, — сказала сестра Прамила замогильным голосом. — Плохие-преплохие духи вошли к ней в живот, и бедным родителям пришлось везти дочку в Мехндипур — а это аж в самом Раджастхане! — дабы исцелить ее. Христе Боже, помилуй ее!»
— Да не жар это был, — не унималась Мизинчик. — Наоборот, я озябла, и было так страшно… будто призрака увидела…
— Сядь, — перебила ее Маджи, махнув рукой, и насупилась. Она помолчала, выбирая историю, а затем притянула внучку к себе: — Знаешь рассказ о рани Джханси?
Мизинчик потупилась.
— Она была царицей и сражалась с британцами во время Первой войны за независимость[53]. Когда напали на ее царство, она сбросила с себя покрывало и встала во главе войска. Царица не ведала страха.
Мизинчик подняла глаза.
— Она облачалась в воинские доспехи, но перед битвой всегда надевала золотые ножные браслеты.
— И что с ней случилось?
— Ее смертельно ранили, и земляки положили ее под манговым деревом.
— Она умерла?
— Да, но память о ней чтят по всей Индии. — Маджи пропела строчку из песни деревенских женщин: — «Имя ее столь священно — мы поем о ней лишь на рассвете».
Наступила долгая пауза.
— Когда люди боятся, им повсюду мерещатся темные, потусторонние силы. Если тебя что-то пугает, ты должна с этим бороться, — сказала Маджи. — Помни о рани. У тебя тоже есть внутренний стержень.
— Но…
— Ты уже не ребенок, — сказала в завершение Маджи. — Отвыкай от сказок. Не желаю слышать все эти россказни о призраках. Так говорят лишь неучи да бродяги.
— Но в них верит тетя Савита…
Маджи нахмурилась:
— Она рассказала мне, что ты ночью заходила к ней в комнату. Зачем?
— Я увидела, что она плачет. Она держала фотографию… Мне захотелось взглянуть. Там был младенец. Девочка!
