Еще больше похолодало.
Мизинчик решила, что она просто забыла запереть дверь на защелку, а Кунтал как-то незаметно прошмыгнула за бельем и устроила сквозняк.
Девочка вновь осторожно опустила руку в ведро, но, хотя отчетливо слышала, как хлещет кран, на дне не было ни капли.
Мизинчик опрокинула ведро ногой и, открыв глаза, в отчаянии попыталась стереть шампунь. В глазах защипало и потемнело.
Насколько можно судить, дверь надежно заперта. Во всей комнате — ни единого окна. Мизинчик оглянулась на перевернутое на бок ведро и в страхе отпрянула: оттуда хлынула вода, переливаясь через край и затапливая все вокруг.
Бросившись к двери. Мизинчик встряхнула волосами и стала дергать за ручку.
Дверь не открывалась.
За спиной поднялось что-то мокрое.
— Кунтал! — завопила Мизинчик, дубася кулаками в дверь. — Кунтал! Кунтал!
Ее голос отражался эхом от стен, словно в подводной могиле.
— Парвати! — позвала она вторую служанку. Та отличалась тонким слухом и всегда подлавливала на чем-нибудь детей, чтобы потом нажаловаться Маджи и выслужиться перед ней.
Мизинчик лупила по двери со всей мочи, но так никто и не пришел.
— Маджи! — закричала она. — Кто-нибудь, помогите!
Внезапно дверь распахнулась с потусторонним свистом.
— Зачем так орать? Я не глухая.
Это была Парвати. За ней стояли Дхир — рот склеен шоколадным батончиком — и Туфан с джутовым пистолетом.
— Вас не дозовешься! — воскликнула Мизинчик. Сердце у нее бешено колотилось.
— Тьфу ты! — вскрикнула Парвати, шагнув в ванную. — А зачем кран оставила? Ты ведь целый потоп устроила!
— Я… я… я… — Мизинчик расплакалась.
— Мизинчик ревет! — весело сообщил Туфан домашним. — Ба-бах!
— И почему у тебя шампунь в волосах?
— Эй! Что случилось? — донесся из общей комнаты низкий голос Маджи — бабушка заерзала, пытаясь встать с трона. — Мизинчик цела?
Невзирая на боль в суставах, она дотянулась до своей трости и поспешила внучке на помощь.
— Просто дверь от жары рассохлась, на?[29] — сказала Парвати, громко вздохнув. — Дурочка.
— Но… а… ведро, — всхлипывала Мизинчик, икая. Она злилась на себя за то, что поддалась эмоциям. Слово «эмоции» всегда было ругательным в доме Митталов, его шептали с таким же осуждением, с каким говорят о душевнобольных. Избыток эмоций приводит к уйме пороков: высокомерию, непослушанию, одиночеству — все это губительно для девушек и вредит планам замужества.
— Ну, что стряслось на этот раз? — спросила Савита, почти не разжимая губ. Рот у нее был набит заколками, которые она по очереди вставляла в громадный шиньон.
