Лицо синего костюма побагровело от злости, он яростно отшвырнул поданную мной бумажку и схватил меня за шиворот.
— Теперь-то уж ты точно загремишь в кутузку!
Он потащил меня по пустынным улицам города. Первые лучи солнца уже заиграли на окнах верхних этажей, а утренний ветер кружил перед нами обрывки вчерашних газет.
Как и обещал синий костюм, мы пришли в «кутузку». За столом сидели другие, такие же синие. Они громко кричали в какие-то коробочки, приложив их к уху. Иногда эти коробочки начинали истошно звонить. Это были телефоны, теперь-то я уже знаю. В комнате были и другие задержанные, и синие костюмы разговаривали с ними очень строго.
— Что за чудище ты опять приволок, Хурулайнен? — спросили другие синие у моего провожатого.
Меня усадили за стол, и Хурулайнен пояснил остальным:
— Это так называемый господин иностранец, но у него, видите ли, нет паспорта. А теперь угадайте, что он протянул мне вместо документов? Носовой платок! Грязный носовой платок!
— Шутить изволите, господин иностранец, — вскинулся синий костюм, сидящий напротив меня за столом. — Как ваше имя?
Я молчал. А что я мог ему сказать? Конечно, я заметил, что у всех людей были имена, но сам я еще не успел таким обзавестись.
— Фамилия? Профессия? Адрес? Дата и место рождения?
В смятении я выкрикнул первое, что пришло мне на ум:
— Папагено.
— Вы что же, из Италии?
Я промолчал. Синий костюм понял мое молчание как знак согласия и что-то записал в своих бумагах.
— Вы, наверное, музыкант?
Я не понимал, о чем он говорит, но на всякий случай кивнул.
— На чем играете?
Смысл вопроса опять от меня ускользнул, но он продолжал:
— На скрипке? — Он поднял одну руку к плечу, а второй пытался изобразить движения смычка. — На фортепьяно? — И он забарабанил пальцами по столу, изображая пианиста. — А может, на флейте? — Он сложил рот трубочкой и стал перебирать пальцами в воздухе возле губ.
Я понял и радостно закивал в ответ. Волшебная флейта! Конечно же, я — Папагено, а Папагено играет на флейте. На мгновение я и сам поверил в это, хотя даже ребенок должен был понимать, что существо, у которого вместо рук крылья, не может играть на флейте.
Мужчина, задававший мне вопросы, выглядел уже более приветливым. Он наклонился ко мне и доверительно проговорил:
— Моя дочь тоже играет на флейте, очень хорошо играет. Но ее преподавательница заболела, и мы никак не можем найти ей другого учителя. Не согласились бы вы, господин Папагено, позаниматься немного с моей дочкой?
