Решимость, с которой были произнесены эти слова, взгляды, которыми они сопровождались — все это поколебало Дика; однако он не мог не заметить, что не получил ответа на свой вопрос.
— Я ничего так не желаю, как поверить вам, сэр Даниэль, — сказал он. — Убедите меня, что на вас нет этой вины.
— Ты примешь мое честное слово, Дик? — спросил рыцарь.
— Приму, — ответил юноша.
— Даю тебе это слово, — сказал сэр Даниэль. — Подтверждаю моим честным словом, клянусь вечным спасением моей души и будущим ответом на суде Божием — я не принимал никакого участия в смерти твоего отца.
Он протянул руку, и Дик с горячностью взял ее. Никто из них не заметил священника, который в ужасе и с мучительным раскаянием приподнялся со своего места при этой торжественной ложной клятве.
— Ах, — сказал Дик, — пусть ваше великодушие поможет вам простить меня! Я был действительно негодяем, что не поверил вам. Но вот вам моя рука, я не буду больше сомневаться.
— Ты прощен, Дик, — ответил сэр Даниэль. — Ты незнаком со светом и его наклонностью к клевете.
— Я тем более виноват, — прибавил Дик, — что негодяи указывали не прямо на вас, а на сэра Оливера.
Говоря это, он повернулся к священнику и остановился на полуслове. Этот высокий, румяный, дородный, важный человек вдруг как бы развалился на куски: румянец исчез, все его тело ослабло; губы бормотали молитву. А когда Дик внезапно взглянул на него, он громко вскрикнул, словно дикое животное, и закрыл лицо руками.
Сэр Даниэль в два шага очутился рядом со священником и яростно потряс его за плечо. Подозрения Дика проснулись с новой силой.
— Пусть сэр Оливер также поклянется, — сказал он. — Обвиняли и его.
— Он поклянется, — сказал рыцарь.
Сэр Оливер безмолвно замахал руками.
— А, клянусь мессой, вы поклянетесь! — кричал сэр Даниэль вне себя от бешенства. — Поклянитесь здесь, на этой книге, — продолжал он, подымая упавший на пол требник. — Как! Вы заставляете меня сомневаться в вас! Клянитесь, говорю вам, клянитесь!
Но священник был не в состоянии произнести ни слова. Страх перед сэром Даниэлем, ужас при мысли о клятвопреступлении, охватившие его с одинаковой силой, душили его.
В это мгновение в высокое, расписное окно залы с треском влетела черная стрела и, дрожа, впилась в середину большого стола.
Сэр Оливер громко, пронзительно вскрикнул и упал в обморок на тростник, разбросанный по полу. Рыцарь в сопровождении Дика бросился во двор, а оттуда по ближайшей винтовой лестнице на зубцы стены. Часовые все были настороже. Солнце спокойно освещало зеленые поляны с разбросанными на них деревьями и лесистые холмы, окаймлявшие горизонт. Нигде не было видно следов нападающих.
