Он завел с офицерами разговор об индийской армии и о туземных войсках. Оказалось, что он во все эти вопросы основательно посвящен и даже глубоко изучил их.
Так спокойно, так невозмутимо держал себя этот человек в минуту смертельной опасности, что Брэкенбюри преисполнился к нему самого почтительного восторга. Очаровала его также и беседа с принцем и его необыкновенно приветливое обращение. Все его слова, жесты, движения были не только благородны сами по себе, но и как будто облагораживали также и того, кто имел счастье беседовать с принцем. Брэкенбюри с восторгом решил, что для такого государя всякий порядочный и храбрый человек с охотой пожертвует жизнью.
Так прошло несколько минут. Тогда тот самый человек, который привел офицеров в комнату и сидел потом все время в дальнем углу, держа в руках свои часы, вдруг встал и шепнул что-то на ухо принцу.
— Хорошо, доктор Ноэль, — ответил Флоризель громко и прибавил, обращаясь к остальным: — Извините меня, господа, я вас оставлю в темноте. Минута приближается.
Доктор Ноэль потушил лампу. В окне показался бледно-сероватый свет, какой бывает перед восходом солнца, но этого было недостаточно, чтобы осветить комнату, так что когда принц встал на ноги, лица его не было видно, и только по звуку его голоса, когда он заговорил, можно было заметить, что он все-таки волнуется.
— Будьте любезны, — сказал он, — не говорите ни одного слова и сидите в тени, так чтобы вас не было видно.
Три офицера и доктор поспешили повиноваться, и минут десять в Рочестер-Гаузе глубокую тишину нарушала только возня крыс в полах и потолках. Наконец, где-то скрипнула на петлях дверь, и этот скрип особенно отчетливо прозвучал среди абсолютного безмолвия. Вслед за тем послышались тихие, осторожные шаги по лестнице. После каждого второго шага идущий, по-видимому, останавливался и прислушивался, и во время этих остановок тревога сидящих в комнате все росла и росла. Доктор Ноэль, при всей своей привычке к опасностям и треволнениям, расстроился почти до физических страданий. Грудь его тяжело, со свистом, дышала, зубы скрежетали, а когда он нервно менял свою позу, то громко трещали все его суставы.
Но вот за дверь взялась чья-то рука. С легким стуком отскочила задвижка. Потом опять стало тихо. Брэкенбюри видел, что принц весь беззвучно приготовился к какому-то необычному для него физическому действию. Вот дверь отворилась и впустила в комнату полоску утреннего света. На пороге появилась мужская фигура и неподвижно остановилась. Вошедший был высок ростом и держал в руке нож. В полусвете было видно, что его рот раскрыт, и верхние зубы оскалены, как у борзой собаки на садке. Человек этот, должно быть, минуты за две перед тем был весь в воде с головой, потому что, пока он стоял, с его мокрой одежды натекла вода и разошлась по полу.
