Когда молодой человек ушел, мы велели потушить свечи в спальне и заказали себе грог. Над нашими головами прокатились громадные волны. Члены клуба «Royal Nautique» были поразительно симпатичны, но они показались нам слишком юными и преданными своему гребному спорту. Мы заметили, что мы стары и циничны, мы любили покой и приятное блуждание мысли с предмета на другой, вместе с тем нам не хотелось опозорить родную страну, сделав неправильный удар веслом или жалко следуя за кормой байдарки европейского чемпиона. Словом, мы решили обратиться в бегство. Казалось, мы действовали неблагодарным образом, но мы постарались излить все наши чувства в оставленной нами записке. И действительно, раздумывать было некогда, нам казалось, что мы уже чувствуем горячее дыхание чемпиона, догонявшего нас.
Частью боясь наших милых друзей — членов клуба «Royal Nautique», частью зная, что между Брюсселем и Шарлеруа не меньше пятидесяти пяти шлюзов, мы решили переехать через границу в поезде, так как переправились бы через все эти шлюзы не скорее, нежели идя до Шарлеруа пешком с байдарками на плечах. Воображаю, как поразили бы мы в последнем случае прибрежные деревни и как хохотали бы встречные ребятишки.
Переезд через границу, даже в поезде, для Аретузы дело трудное, он, Бог весть почему, подозрительная личность для официальных глаз. Где бы он ни путешествовал, кругом него собираются чиновники. Подписываются важные акты, чужестранные поверенные по делам, посланники и консулы рассеяны повсюду от Китая до Перу, и союзный флаг развевается под всеми небесами вселенной. Благодаря таким охранителям, священники, школьные учительницы, господа в серых твидовых костюмах, целые толпы английских туристов с Мюрреем в руках наполняют вагоны железных дорог континента, в одна только тонкая фигура Аретузы запутывается в сетях, тогда как остальные крупные рыбы весело продолжают свой путь. Если он путешествует без паспорта, его бросают (выражаюсь не фигурально) в шумную тюрьму; если его бумаги в порядке, правда, ему предоставляется свобода, но его предварительно оскорбляют недоверием. Он природный британец, однако ему еще никогда не удавалось убедить в своей национальности хотя бы одного чиновника. Он льстит себе мыслью, что он честен, однако его очень редко принимают за кого-нибудь получше шпиона. Нет ни одного нелепого и неблаговидного средства к жизни, которое не приписывалось бы ему недоверчивыми чиновниками или народом.
