— А ну, братцы, — спросил один из них сидевших в проходах людей, — где тут генерал? Приказано караулить.
Так доехали до Харбина. Здесь же, в «столице КВЖД», дело приняло для Яхонтова совсем уж скверный оборот. Едва поезд остановился, в вагон вскочил агент местной русской полиции, за ним следовали два носильщика.
— Господин Яхонтов, вы арестованы, — сухо сказал агент и махнул носильщикам. — Берите вещи, выносите.
— На каком основании, — начал было Яхонтов, но полицейский перебил его: «Приказ коменданта. Я исполняю приказ». Пришлось подчиниться. Яхонтова тронуло, что несколько пассажиров, в том числе румынский дипломат и молодой офицер в рваной шинели, отправились вместе с ним. Но вряд ли помогла бы их поддержка, если бы в зале ожидания Яхонтов не увидел двух знакомых офицеров, с которыми несколько лет назад служил в Хабаровске. Разумеется, они знали коменданта. Яхонтов собрался было и здесь предъявить свой дипломатический паспорт, но комендант — сама любезность — удержал его руку.
— Приношу свои извинения, генерал, — козырнул он. — Соблаговолите считать инцидент исчерпанным. Как вы добрались? Есть ли жалобы на порядки в поезде?
Жалобы были. Яхонтов, горячо поддержанный недавно столь молчаливыми пассажирами, пожаловался на беспокойного солдата, рассказал о его наглых приставаниях к румынским женщинам и попросил арестовать хулигана.
Через несколько минут, подгоняемый уколами штыков, солдат был доставлен в комнату коменданта. Здесь же был франтоватый ротмистр и огромного роста вахмистр.
— Ну вот и наш большевик, — удовлетворенно сказал комендант и повернулся к ротмистру. — Это уж по вашей части, Евгений Илларионович.
— У нас суд скорый и справедливый, — сладко улыбаясь, сказал ротмистр. — Каждому преступлению — свое наказание. Так вы говорите — этот хам приставал к барышне? Предлагал на захваченной земле плодить большевиков? Отлично, отлично… Пилипенко! — крикнул он не оборачиваясь.
— Слушаю, вашбродь! — выпрямил грудь великан вахмистр.
— Бычков холостил?
— Так точно!
— И чудно. Оскопи-ка, братец, этого большевичка — красного бычка, чтоб на барышень не бросался.
Судорога страха прошла по лицу молодого солдата.
— А за большевистскую агитацию, — лениво добавил ротмистр, — вырви ему, Пилипенко, язык.
Солдат рванулся было к двери, но Пилипенко успел ухватить его и выкрутил руку. Сложившись пополам от боли, солдат крикнул с ненавистью в лицо Яхонтову:
— Сволочь ты… а еще генерал!
— Действительно большевик, — хмыкнул комендант, когда дюжий Пилипенко выволок парня из комнаты. — Что делается с Россией, о боже…
