Мельмут Кид указал на место, где выдубленная на солнце кожа была отрезана полоска за полоской — ужасный знак голодовки.
— Кто вы такой? — тихо и отчетливо произнес Кид.
Человек не обратил на это никакого внимания.
— Откуда вы идете?
— Янки едут вниз по речке, — прозвучал пискливый ответ.
— Без сомнения, бедняга пришел вниз по реке, — сказал Кид, тряся его и стараясь привести в сознание.
Но человек вскрикнул от прикосновения и прижал руку к своему боку, очевидно, от боли. Он медленно поднялся на ноги, все еще налегая на стол.
— Она смеялась надо мной… так… с ненавистью в глазах… и она… не хотела… пойти…
Его голос ослабел, и он готов был упасть навзничь, если бы Мельмут Кид не ухватил его за руки и не прокричал:
— Кто, кто не хотел пойти?
— Она. Унга. Она смеялась и ударила меня… так и так… А потом…
— Ну?
— А потом…
— А что — потом?
— А потом он лежал совсем тихо… в снегу — долгое время… Он все еще… там… в снегу…
Кид и Принс растерянно поглядели друг на друга.
— Он — в снегу?
— Она… Унга. Она взглянула на меня с ненавистью в глазах. А потом…
— Ну, ну…
— А потом она взяла нож. Вот так… и — раз, два… Она ослабела. Я шел очень медленно. А в том месте много золота, очень много золота.
— Где Унга?
Из всего того, что Мельмут Кид узнал, можно было заключить, что она умирает где-нибудь на расстоянии мили от дома. Он дико тряс человека и раз за разом повторял:
— Где Унга? Где Унга?
— Она… в… снегу…
— Продолжайте! — Кид жестоко сжимал кисть его руки.
— И… я… был бы… в снегу… но… я… должен был… заплатить… долг. Это — тяжело… я должен был… заплатить… долг… заплатить долг… я… должен был…
Односложный лепет прекратился, когда он порылся в кармане и вынул мешочек из лосиной кожи.
— Долг заплатить… пять фунтов… золота… за вклад… Мель… мут… Киду… я…
Истомленная голова упала на стол, и Мельмут Кид уже не мог ее поднять.
— Это Улисс, — сказал он спокойно, бросая мешочек с золотым песком на стол. — Я думаю, с Акселем Гундерсоном и его женой все кончено. Давай сунем его под одеяло. Он — индеец: выживет, а тогда расскажет еще что-нибудь.
Когда они срезали с него одежду, на груди его обнаружились две незажившие ножевые раны, нанесенные умелой рукой.
III
— Я расскажу о том, что произошло, на свой манер; но вы меня поймете. Я начну сначала и расскажу о себе и о женщине, а потом о мужчине.
Человек с выдрами перешел поближе к печке, как делают все люди, которые долго были лишены огня и боятся, что дар Прометея может исчезнуть в любой момент. Мельмут Кид усилил огонь в жировой лампе и повернул ее так, чтобы свет ее падал на лицо рассказчика. Принс перегнулся всем корпусом через край койки и тоже стал слушать.
