— Ну, спиной к спине, Дэвид. И какое вы хотите расстояние? Пятьдесят или вдвое?
— Пятьдесят, — был злобный и короткий ответ.
Но вдруг свежая веревка, отнюдь не выставляемая напоказ, а просто обмотанная вокруг руки Мельмут Кида, привлекла внимание ирландца и вызвала в нем неопределенную тревогу.
— А на что тебе веревка?
— Ну, живее, — Мельмут Кид посмотрел на часы. — У меня тесто поставлено, и я вовсе не хочу, чтобы оно перекисло. Да и ногам холодно.
Все остальные тоже на все лады выказывали нетерпение.
— Но все же веревка-то зачем, Кид? Она совсем новая, и я думаю, что твой хлеб не такой уже и тяжелый, чтобы его поднимать веревкой.
Бэттлс оглядывался по сторонам. Отец Рубо, чувствуя, что комизм положения захватывает его, закрыл лицо рукавицей.
— Нет, Лон. Эта веревка не для хлеба, а для человека. — Мельмут Кид умел производить впечатление, когда это было нужно.
— Какого человека? — Бэттлс почувствовал вдруг ко всему происходящему какой-то интерес.
— Для второго.
— Для какого второго?
— Послушай, Лон, и ты тоже, Бэттлс. Мы поговорили тут немножко о ваших глупостях и решили вот что. Мы знаем, что остановить вас не имеем права…
— Я думаю, милый мой!
— Мы и не собирались. Но одну вещь мы можем сделать. Не только можем, но и должны. Мы должны сделать, чтобы эта дуэль осталась единственной в истории Сороковой Мили и чтобы это было на вечные времена уроком для всех «че-ча-квас'ов», какие едут вверх или вниз по Юкону. Тот из вас, кто останется в живых, будет повешен на ближайшем дереве. А теперь можете начинать.
Лон подозрительно усмехнулся, но потом лицо его просветлело, и он воскликнул:
— Отмеривай, Дэвид, пятьдесят шагов! И мы будем стрелять, пока кто-нибудь не упадет по-настоящему. Они не посмеют этого сделать! Это просто так, шуточки янки!
Он занял свое место с веселой улыбкой на лице, но Мельмут Кид остановил его.
— Лон, ты меня давно знаешь?
— Да, порядочно.
— А ты, Бэттлс?
— В высокую воду, в июне, будет пять лет.
— А было ли хоть раз за все это время, чтобы я не сдержал своего слова? И говорил ли вам это кто-нибудь?
Оба покачали головами, поглядывая на веревку, которая лежала рядом.
— Ладно. Так если я вам обещаю что-нибудь, вы поверите?
— Поверю, как твоей подписи, — сказал Бэттлс.
— Поверю, как в спасение души и во все святые слова, — прибавил поспешно Лон Мак-Фэн.
— Так слушайте! Я, Мельмут Кид, даю вам мое слово, — а вы знаете, что это значит, — что тот из вас, который не будет застрелен, повиснет вот на этой веревке ровно через десять минут после своего выстрела.
