Итак>[231], возвратите мне мирные>[232] дни и спокойные>[233] ночи, чтобы и я, наконец, нашел утешение в чистом свете и отраду в безмятежной жизни>[234]. В противном случае, мне ничего не останется, кроме необходимости стенать, всему обливаться слезами и проводить свой век без всякого спокойствия, потому что доколе Божьи люди, говорю о моих сослужителях, взаимно разделяются столь несправедливой и гибельной распрей, могу ли я быть спокоен в душе своей?>[235] А чтобы дать вам почувствовать>[236] чрезмерность моей скорби, скажу>[237], что недавно, прибыв в город Никомидию, я тотчас возымел, было намерение отправиться на восток>[238], но, поспешая к вам и уже большей частью находясь с вами, получил>[239] весть о событии>[240], изложенном в этой грамоте>[241], и удержался от своего намерения, чтобы не поставить себя в необходимость смотреть глазами на то, что, по моему мнению>[242], и для ушей невыносимо. Отворите же, наконец,>[243]мне врата на восток посредством вашего единомыслия>[244], врата которые вы заперли своими прениями>[245]. Позвольте мне скорее увидеть вас и вместе насладиться радостью всех других народов, а потом, за общее единомыслие и свободу, в хвалебных речах вознести должное благодарение Всеблагому!
ГЛАВА 73. О том, что и после этой грамоты шум прений продолжался
Так боголюбивый василевс, отправляя это писание, заботился о мире Божьей Церкви! Слугой же его заботливости, не только по смыслу послания, но и в отношении к особым наставлениям пославшего, был человек отличный, муж, как сказано, вполне благочестивый. Но дело зашло так далеко, что его нельзя уже было остановить одним посланием>[246], и ссора враждующих чрезвычайно усилилась, и поток зла разлился по всем областям востока. Таково было действие зависти и демона, завидовавшего благосостоянию Церкви.
