[43] Я даже не мог самостоятельно сходить в театр марионеток на Сан-Муазе, где мне так нравилось смотреть, как деревянные мужья колотят своих тряпичных жен молотками.
Воспоминания о прошлом Вербном воскресенье жгли мне душу как огнем. В тот день я угрюмо слонялся по дому, не зная, куда себя девать. Зрелища торжественного шествия я был лишен из-за очередного казуса со здоровьем Марчеллы. У нее поднялась высокая температура, ее лихорадило, и весь дом стоял на ушах, поскольку к нам пожаловали три лекаря, которые никак не могли найти общий язык, а Пьеро Зен ссорился со всеми сразу. А она была чрезвычайно довольна собой и окружающими, лежа в постели, обложенная подушками и с альбомом для рисования в руках. Я был единственным, кому пришлось незаслуженно страдать. Вербное воскресенье было одним из моих любимых праздников. В этот день с Базилики[44] — мозаика которой светилась в лучах солнца, словно разноцветный манускрипт, — выпускали множество голубей. Простой народ ловил их и мог делать с ними все, что душе угодно, если только чайки с залива предварительно и основательно не прореживали птичью стаю. Во всеобщей суматохе мне всегда удавалось ускользнуть от своих опекунов на несколько драгоценных минут. Никто не обращал внимания на молодого аристократа, направлявшегося в укромное местечко с двумя или тремя голубями под мышкой.
Да, Марчелла выбрала неудачный момент, чтобы встать у меня на пути в тот золотистый осенний день в Бренте. Когда она шла по двору с неизменным альбомом для рисования в руках, я сказал себе: «Она не дойдет туда, куда собралась с этой самодовольной улыбочкой на лице, о нет!»
Искушенному читателю, без сомнения, знакомо это чувство — бывают такие моменты, когда тело посылает кровь обратно к сердцу. Я начал размышлять над тем, какую бы отметку оставить на смазливой мордочке своей сестры.
Все лето напролет я грезил экспериментами Томаса Дэя с нижними юбками и мушкетом. Направляясь с охотничьим ружьем в сад вокруг нашей виллы, я уже обдумывал правдоподобное объяснение. Оно заключалось в следующем: когда она присядет, чтобы облегчиться, громкий звук выстрела привьет мочевому пузырю Марчеллы невольный страх и отвращение к непроизвольному опорожнению. Я уже раскрыл книгу Томаса Дэя на нужной странице, дабы продемонстрировать чистоту своих намерений и несокрушимый ход мысли.
Читателю не следует забывать и о том, что несправедливое завещание отца не шло у меня из головы.
