Тем вечером, промаявшись полдня, я все-таки набрался мужества и подкатился к конту Пьеро. Начав издалека, я собирался окольными путями подойти к главному вопросу. Он был добр и мило отвечал мне, глядя мне прямо в глаза. И вот это выбило меня из колеи. Язык у меня присох к гортани, поэтому я извинился и сбежал.
Через несколько дней мы оделись в черное и отправились в церковь, чтобы помолиться за душу моего старого хозяина, мастера Фернандо Фазана. Его тело осталось в Арекипе, где в последнее время жило его сердце.
После похорон все венецианское высшее общество собралось в Палаццо Эспаньол, чтобы отведать сладкого вина с печеньем. Конт Пьеро и моя хозяйка, госпожа Доната Фазан, с грустью приветствовали их. Сыночек с важным видом торчал на пороге, разодетый в свой самый отвратный наряд. Люди выражали соболезнования Мингуилло, с уважением величая его «конт», как будто он был официальным наследником. А эти прихлебатели, дядья и тетки, так и вились вокруг него, обхаживая и сюсюкая, прямо смотреть противно.
Это был самый подходящий момент для меня открыть рот. Я мог показать им всем настоящее завещание, чтобы они узнали правду. Я мог показать всем им, какая лживая до печенок у Мингуилло душонка. Но я не сказал gnente di gnente, ровным счетом ничего, о завещании. Я пытался сбросить с себя страх, наступить ему на горло и дать себе хорошего пинка.
— Отстань от меня! — кричал я на него. — Отвали! Ты же не черная оспа!
Но я так и не промолвил ни слова, а только ходил по комнате и предлагал сладкое вино благородным дамам и господам.
В оправдание того, что я трусливо растратил самые первые драгоценные дни, я могу сказать только одно. Я начал думать, что у нас все получится и что мы сможем защитить Марчеллу от Мингуилло, пока она не станет совершеннолетней: я и другие слуги. Конт Пьеро тоже может помочь нам, ничего не подозревая о настоящем завещании.
Но я не учел, что у Мингуилло, того грязного цыпленка Вельзевула, тоже был план. И она стала его жертвой. Нет мне прощенья, нарисованная свинья Господня!
Мингуилло Фазан
Я даже не заметил, как Марчелла начала превращаться в женщину. На похоронах моего отца, которые проходили в отсутствие его тела, я впервые обратил внимание на то, как взгляды гостей мужского пола дольше необходимого задерживаются на Марчелле. Даже я вынужден был признать, что черты ее бледного личика обрели тревожную привлекательность. Это был уж верх неприличия — выставлять такую кожу на всеобщее обозрение. Ее лицо заканчивалось у воротника, и любопытные взгляды мужчин, казалось, хотели заглянуть под него. И почему в уголках ее губ всегда таилась улыбка? Что такого смешного
