— Привет, Алекс!
— Привет, Бальдр!
— Ну? Что-нибудь слышно про Бриско?
— Нет, ничего нового…
— А что отец? Вернулся?
— Нет.
— Сколько времени их уже нет?
— Бриско — сорок дней, отца — месяц.
Бальдр присвистнул.
— Ой-ей, долго! Не хотел бы я быть на твоем месте.
Алекса такая беспощадная прямота не коробила. Напротив, он был благодарен Бальдру. Взрослые всячески старались смягчить его горе, но получалось только хуже. Откровенность товарища была ему больше по душе.
— Насчет твоего брата не знаю, а вот отец — тот скоро вернется.
Алекс так и вздрогнул.
— Что ты сказал?
— Я сказал, насчет брата не знаю, а отец твой скоро вернется. Я видел, как он входит и сбрасывает плащ прямо на пол. В вашем доме.
— Ты уверен?
— Точно тебе говорю.
— А когда он вернется?
— Без понятия. Поможешь мне? Схожу принесу вторую лопату, ладно?
То, что сейчас так естественно, походя сказал Бальдр, в его устах не было пустым звуком. Алекс это знал, и слова товарища подействовали на него как протянутая рука на утопающего. Он знал также, что расспрашивать его бесполезно, так что и пытаться не стал. Но сердце у него колотилось как бешеное.
Ибо Бальдр Пулккинен обладал удивительным даром. Проявилось это несколько лет назад, вскоре после искалечившего его несчастного случая. И вот каким образом.
Г-жа Пулккинен сидит у постели своего пятилетнего сына Бальдра. День клонится к вечеру. Мальчик лежит пластом уже которую неделю. Его сшибла лошадь, а колесо повозки переехало ногу. Переломанные кости бедра и голени срастаются долго. Мальчик держится молодцом, почти не плачет. Часто он как будто спит с открытыми глазами, так далеко уйдя в какие-то свои мысли, что мать едва решается окликнуть его. Компанию ему составляет кот Мазурик, уютно свернувшийся у него под боком.
— Хорошо хоть у тебя Мазурик есть, да? — говорит г-жа Пулккинен, растроганная этой картиной.
— Да, только скоро его у меня не будет.
— Что ты такое говоришь?
— Мазурик. Его скоро не будет.
— Почему?
Мальчик не отвечает. Впечатление такое, что он где-то далеко. Он поглаживает пальцем белую шерсть кота, а тот блаженно мурлычет.
— А будет другой кот, пестрый. С пятнами.
Она уже повернулась было, чтобы уйти, но тут застывает на месте.
— Какой еще кот?
Он молчит.
— О чем ты? Тебе кто-то обещал пестрого кота?
— Нет.
Она встревожена: уж не бредит ли мальчик? Щупает лоб — жара нет. Она больше не расспрашивает его, и он скоро засыпает.
Три дня спустя Мазурик погибает под полозьями саней. А на следующий день под дверью мяучит изголодавшийся бездомный кот. Г-жа Пулккинен впускает его, дает поесть. Кот пестрый — в желтых и каштановых пятнах.
