— Хрог, да развяжи ты его! — сказал проходивший мимо матрос. — Жалко ведь мальчонку.
— Нельзя, Волчица не велела.
— Ну хоть ноги. Не улетит же он.
— Нет уж. Могу разве что на руки его взять, чтоб поглядел на родной берег. Напоследок…
— Да! — крикнул Бриско. — Дайте поглядеть!
Здоровяк поднял его, как пушинку, спиной к себе, и прошел на корму.
— Ну вот, гляди. Только чтоб без фокусов! Мне неохота за тобой в воду нырять. Тем более я плавать не умею!
Этот берег кому угодно показался бы на редкость неприютным: нависшие, готовые обрушиться пласты снега и черные скалы, о которые бьются свинцово-серые волны, — но Бриско всем сердцем вбирал эту последнюю картину удаляющегося родного острова. Малая Земля… До сих пор он и не сознавал, насколько он принадлежит этой земле, а она — ему. Это было все равно что ходить, дышать — что-то такое, о чем и не думаешь никогда.
— Алекс… папа… мама… — тихо простонал он и в первый раз с момента похищения заплакал горькими слезами.
Его похититель сам по себе жестоким не был. Он лишь слепо повиновался приказам, и, будь ему приказано снова побить мальчика, он бы, безусловно, так и сделал; однако пожалеть он тоже мог.
— Ну, не плачь, — проворчал он, — может, еще когда и вернешься, мало ли что…
Они обогнули островок, заселенный колонией крикливых олушей, потом судно взяло курс на северо-восток. Еще несколько минут — и Малая Земля скрылась из виду.
Волчица раздраженно откинула в десятый, наверно, раз край шторы на окне, выходящем в парк. Ее снедало нетерпение. Она не любила и не привыкла ждать, и затянувшееся отсутствие Герольфа действовало ей на нервы. Во время плавания она почти не покидала каюты, а на палубу выходила, только убедившись заранее, что Бриско там нет. Заключительный этап путешествия показался ей нескончаемо долгим. В порту на Большой Земле они заняли две комфортабельные кареты — одну она, другую Хрог с юным пленником — и мчались во весь опор целый день и следующий тоже, останавливаясь лишь перекусить да поменять лошадей.
Теперь она была дома, в своем логове, как сами они любили его называть. Как же иначе: ведь она была Волчица, а он — Волк. Внушительный помещичий дом, почти замок, возвышался посреди парка, обнесенного крепостной стеной. За стеной раскинулись их владения: поля и луга на севере, на западе — темный ельник, а ниже — озеро, шесть месяцев в году скованное льдом. Она любила это дикое, от всего удаленное место. Она любила возвращаться сюда к Герольфу. Но сейчас Герольфа не было.
