Торосы на пути больше не попадались, но вокруг по-прежнему простирались одни лишь ледяные поля. Даже не верилось, что наступило лето. Гнейсы и известняк должны бы уже не то что проглядывать сквозь льды, а полностью освободиться ото льда. Крозье так и не заметил ни водяных карманов, ни озер, ни ручейков, которые, как утверждал побывавший здесь сэр Джеймс Кларк Росс, преобладали в рельефе острова Кинг-Вильям. Они могли бы уже кормиться лишайником, которого здесь много летом, и охотиться на оленей. Но ничего такого не было: ни земли, ни лишайника, ни оленей.
Крозье вытащил карту и разложил ее на единственном взятом с корабля сундуке.
Проходя за день один-два километра, они достигнут Бэкс-Фиш-Ривер через месяц. Или через сорок, пятьдесят дней. Крозье задумчиво смотрел на карту. Никто не знал, куда именно впадает на западе Бэкс-Фиш-Ривер. Было известно, что эта река достаточно полноводна. Если хватит сил спустить шлюпки на воду, можно будет надеяться, что течение вынесет их прямо в Тихий океан. Наверно, это все же лучше, чем пытаться подняться по реке, преодолевая бесконечные пороги.
Если повезет — а ведь Господь обязан хоть как-то вознаградить их за страдания, — в устье реки они запасутся свежей рыбой и дичью для плавания на запад.
Отложив карту, Крозье позвал врача Гарри Гудсэра. Гудсэр был очень болен, ходил согнувшись в три погибели, с трудом волоча ноги.
— Сколько больных? — осведомился у него Крозье. — Сколько человек способны продолжить путь к Бэкс-Фиш-Ривер?
— Ни один не способен.
— Гарри, мы должны идти.
— Ну, в таком случае человек двадцать.
— И это из шестидесяти четырех…
Они пристально посмотрели друг на друга. Сорок четыре больных!
— Впервые вижу такую разновидность цинги, — сказал Крозье.
— Я тоже, — признался Гудсэр.
— В одной палатке устройте лазарет, — распорядился Крозье. — Мы возьмем с собой по минимуму, остальное оставим с вами. С вами останется Макдональд. Стэнли и Педди пойдут со мной.
— Мистер Стэнли не в состоянии идти, сэр.
Ночи теперь вообще не было. В краю белой медведицы с мая по июль круглые сутки светило солнце. Сама она сейчас стояла на берегу пролива Симпсон, низко свесив голову. Она очень устала.
Медведица не знала, жив ее детеныш или уже не дышит. Кормить его было нечем. Тюлени плавали далеко в море, и ей не удавалось добраться до них. Она прошла сто семьдесят километров и уже не помнила, куда и зачем бредет. Медвежонок обмякшим комочком лежал на каменистом берегу.
