— Отправляясь в экспедицию, — начал Крозье, — мы все надеялись на успех. Не мне объяснять вам, что мы застряли во льдах. Вы знаете и пережили столько, сколько до вас не довелось узнать или пережить ни одному моряку.
Матросы слушали его в молчании. Никто не шевелился. Очевидно, догадываются, что он им сейчас скажет, подумал Крозье.
— Я не мог бы потребовать от вас большего, чем вы и без того делаете, — продолжал он. — Вы проявляете беспримерное мужество. Низко склоняю пред вами голову. Вся страна чтит вас.
Тишина. Не слышно даже потрескивания сдвигающихся льдов.
— Отправляясь из Гринхита, мы взяли с собой запасов на три года, — говорил Крозье. — И благодаря бережному использованию провизии у нас осталось еще на три месяца. — Кто-то в толпе охнул. — С тремя гружеными шлюпками мы отправимся к Бэкс-Фиш-Ривер.
По рядам матросов прокатился ропот — до Бэкс-Фиш-Ривер было больше трехсот километров. С тяжелыми шлюпками они смогут проходить не более трех километров в день. Даже если люди не обессилят окончательно, до реки они доберутся не раньше чем за пять месяцев.
— Я знаю, нам предстоит нелегкий путь, — продолжал Крозье. — Но, когда мы достигнем Бэкс-Фиш-Ривер, лето еще не кончится и река будет свободна ото льда. Я убежден, на ней мы скоро встретим поисковую экспедицию Компании Гудзонова залива, которую обязательно пошлют за нами, если весной от нас не будет вестей.
Ропот не стихал. Мало кто из матросов рассчитывал на помощь Компании Гудзонова залива.
— Не стану вас обманывать, — продолжал Крозье, — мы в отчаянном положении. Наша единственная надежда — юг. Поход на юг — верная смерть для некоторых из нас, но, оставшись здесь, мы погибнем все до одного. Если это лето будет таким же, как в прошлом году, еды нам здесь не добыть, а таяния льдов ждать бесполезно.
Ропот стих.
— Мы возьмем с собой три поставленные на дубовые полозья шлюпки, каждая весом четыреста килограммов. В шлюпки положим парусину и брезент, а также продукты, одежду, порох, ружья и топливо. — Внезапно от волнения у Крозье сдавило горло, и он замолчал.
Пока он медлил, моряки унеслись мыслями далеко от Арктики. Они думали о своих женах, родителях, детях. Думали о Пасхе, представляли Англию в весеннем цвету.
— Мы оставляем на милость Господа лучшие в мире корабли, — тихо произнес Крозье. — И отдаемся на волю Провидения.
В половине девятого утра Кэтрин стояла в вестибюле Академии географических исследований. Увидев входящую в здание Алисию, она шагнула ей навстречу.
