— Ну, Акишин, ты даешь! — повторил Сургуч. — А жилые кварталы куда?
— Прозаик ты, Владислав Сергеич, прозаик! Жесткий человек! Одни увольнения в голове. Ни полета фантазии, ни элементарной сообразительности. А ты мысли эпохально, стремись к потомкам, к поколениям, которые грядут!
— Я именно о потомках. Жить-то где? Ты же типичный мечтатель. Если не хочешь подумать о жилых кварталах, скажи по крайней мере, с чего начнешь воплощать?
Акишин разволновался при мысли о том, как он вершил бы делами, доведись ему возглавить отдел, покинул уютное кресло и витийствовал, расхаживая по комнате.
— Воплощать! Очень просто, Владик, — воскликнул Акишин с интонацией мага. — Докладная записка в горисполком. Центр города консервируется. Все службы выносятся в новый микрорайон. Начатое заселение микрорайона приостанавливается. Таков первый этап. Затем набрасывается генеральный план на пятьсот лет третьего тысячелетия...
— Твой первый этап пахнет сотнями миллионов, — прервал товарища Сургуч с такой живостью, будто один из запланированных миллионов ему пришлось бы снять с личного счета.
— Именно миллионы! — не менее живо откликнулся Акишин, — А почему нет? Почему не вложить? Почему не размахнуться? Не создать ансамбль века? Да что века — тысячелетия!
...Дверь отворилась, и в комнату вошла Джинсина, — так сотрудники прозвали секретаря начальника за пристрастие к брюкам заграничных кровей. Сегодня на Танечке-Джинсине оказались брюки алого цвета в узкую белую полоску.
— Вас просит Николай Петрович, — объявила Джинсина. Немая сцена продолжалась недолго: Акишин и Сургуч были в превратностях службы людьми закаленными.
— Кого это — вас? — осведомился Сургуч.
— Вас — это вас и Матвея Платоновича.
Реформаторы, загасив сигареты, двинулись следом за алыми джинсами.
В кабинете начальника сидел председатель профбюро Батурин.
— Матвей! — сказал шеф. — И Владик! Я вас зачем пригласил... Тут, понимаете ли, произошла досаднейшая ошибка...
— А все Джинсина, Джинсина! — воскликнул Батурин.
— Именно она, — подтвердил начальник. — Наша очаровательная Танечка перепутала две последние страницы. Страницу письма в министерство подложила к приказу о награждении, и наоборот. В приказе сегодняшнем вы оба отмечены премией, но зачитать этого, естественно, было нельзя... Уже после собрания Витя Батурин зашел ко мне и спросил, в чем дело, а я, собственно, и сам поначалу растерялся. Так что приносим извинения, а заодно поздравляем. Утром будете на доске приказов.
