— Я… ну… — Он громко зевнул. Она ощутила, как он напрягся. — Нужно сходить в туалет.
— Ох, черт. — Она перевернулась и с некоторой нежностью наблюдала, как он встает. «Ну разве они не забавны по утрам? — подумала она. — Если только…» Затем цепенящее страдание вновь вернулось, поглотив ее. Завтра уже наступило.
«Вот проклятье, — подумала она. — Нельзя провести толком даже одну ночь! Может быть, со мной что-то не так?»
— Ты не против кофе? — спросил он через открытую дверь.
— Да, будь добр, налей. — Она зевнула. Проснуться в постели рядом с ним? Это должно казаться исключительно важной, высшей ценностью, словно первый день ее новой жизни. Но этого не было, и Мириам испугалась — и испытала сильное, горячее желание плюнуть в лицо безымянным сукиным детям, которые делают все это. Она хотела Роланда. Она хотела вечно просыпаться вот таким образом. Она даже подумывала о замужестве и детях, если это касалось его. Но это было неосуществимо; она никогда не пожертвовала бы ребенком, принеся его на алтарь династических предложений Клана. Ромео и Джульетта были просто глупыми, бестолковыми подростками. Меня не проведешь. Не так ли?
Она встала, оделась и отправилась на небольшую кухню Роланда. Он улыбнулся.
— Завтрак? — спросил он.
— Да. — Она улыбнулась в ответ, ее мозг яростно набирал обороты. «Хорошо. А почему бы тебе не дать ему шанс? — спросила она себя. — Если он что-то скрывает, посмотрим, сумеет ли он облегчить свою душу. Именно сейчас». Она прекрасно знала, почему ей не хочется спрашивать, но не это «знание» пугало ее. Особенно когда Айрис по-прежнему числилась «пропавшей без вести». С другой стороны, правдоподобное вранье могло заставить его рассказать ей кое-что, и, если бы это касалось Айрис, это имело бы значение. Или нет? Итак, вот что я могу использовать… О-ох. Это очевидно. — Послушай, — негромко сказала она. — Я знаю, ты что-то скрываешь от меня. Не нужно быть гением, чтобы вычислить это. Ты ничего не говорил Энгбарду. Тогда кто же знает про нас?
Она не знала точно, чего именно ожидала: может быть, отрицания или веселой усмешки. Но его лицо, смятое, как обломки автомобиля, в ее прогнозах отсутствовало.
— Вот проклятье, — тихо произнес он. — Чертовщина.
Во рту у нее пересохло.
— Кто? — спросила она.
Роланд отвернулся.
— Он показал мне снимки, — все так же тихо произнес он. — Снимки нас двоих. Представляешь?
— Кто? О ком ты говоришь? — Мириам отступила на шаг, неожиданно ощутив себя голой.
