это.
Она даже не поленилась надеть перчатки, прежде чем взять в руки бумагу, свернуть ее и вложить в конверт, не оставив, таким образом, никаких отпечатков пальцев на случай возможного обвинения. Затем она написала адрес и запечатала конверт. Если Роджера выследили или ведут наблюдение за магазином Бергесона, это будет очень нехорошо — и она ничего не может с этим поделать, — но если они по-прежнему лишь собирают сведения, то вряд ли дело могло зайти так далеко. Вот только Эрасмус согласился навести справки от ее имени: если бы инспектор прихватил его на подстрекательстве к мятежу, появилась бы наиболее удобная линия расследования, погоня за тайными врагами, которые убили ее родную мать и пытались убить ее.
И только по пути домой, передав Роджеру письмо с анонимным предупреждением, она отчетливо поняла, что перешагнула черту, за которой начинается деятельность, квалифицируемая как прямое сотрудничество с бунтовщиками.
Целую неделю одна, а чуть позже с двумя новыми наемными служащими (не говоря о времени, потраченном на оформление бумаг, связанных с арендой), Мириам совершенствовала свои способности к «взлому с проникновением» (как любят выражаться юристы) на абсолютно голом месте, что, как она надеялась, происходило в последний раз. Проведя пару определенно неприятных часов с рюкзаком на плечах, она отчетливо ощутила тягу рискнуть и осуществить «досрочный переход».
Полетт в задней части офиса занималась факсом, когда в дверях появилась Мириам.
— Что такое… — Она оглядела ее с ног до головы. — Боже, что это на тебе?
— Это повседневный костюм конторской служащей в Бостоне на другой стороне. — Мириам сбросила с плеча сумку, сняла шляпу и пальто, сопроводив это гримасой. — Что-нибудь слышно о моей матери? — спросила она.
— Ничего нового, — сказала Поли. — Я по твоей просьбе насела на телефон. Но пока никаких ответов. — Она с беспокойством взглянула на Мириам. — Может быть, с ней все в порядке, — сказала она.
— Может быть. — Черная меланхолия поглотила Мириам. Ей удавалось сдерживать эти приступы на другой, «дальней» стороне, где было множество тревог совершенно иного свойства, но теперь, оказавшись дома, она больше не могла сопротивляться. — Я в ванную. Может быть, немного задержусь там. Снять все это — весьма непростая инженерная задача.
— Хочешь, сварю кофе? — крикнула Полетт уже в закрытую дверь.
— Да! Заранее спасибо!
— Так, стало быть, тебе нужно все время ходить расфуфыренной? — спросила Полетт, стоя около двери.
