— Отведите меня к этому Клаю, — сухо бросила она. — Меня не заботит, кому еще там не место — да хоть собакам и крысам! Еще до заката в городе станет на одну женщину больше, и да поможет мне Бог. Или Мейнард, — добавила она, припомнив слова Ректора.
— Как вам угодно.
Капитан подставил ей руку. Брайар ее приняла, хоть и без особой уверенности. Пока ей идут навстречу, лучше отвечать тем же. Неизвестно еще, какая помощь может понадобиться от этих людей, так что стоит откинуть страхи и быть с ними поласковее.
На ощупь рука капитана оказалась такой же мускулистой, как и на вид, синяя ткань чуть не лопалась по швам. Пальцы Брайар нервно задрожали, и она ничего не могла с этим поделать. С рукопожатием было легче: достаточно усилить хватку, чтобы собеседник поверил в твою решимость.
Капитан похлопал ее по руке и произнес:
— Дамочка, пока на вас меты Мейнарда и вы нас не трогаете, мы вас тоже не тронем, это закон. Ни к чему так волноваться.
— Верю, — сказала она, то ли погрешив против истины, то ли нет. — Только, право слово, у меня хватает и других причин для волнения, кроме вашей близости.
— Сын, например.
— Да, сын. Простите, вы ведь не назвались, капитан…
— Хейни. Кроггон Хейни, — отозвался он. — Для краткости — капитан. Хотите подлинней — капитан Хейни. Совсем кратко — Крог.
— Хорошо, капитан. Искренне благодарю вас за помощь.
Он ухмыльнулся, обнажив ряд изумительно белых зубов:
— Рано меня благодарить. Я всего лишь поступил с вами так, как обязывает долг. Может, мой друг-воздушник и не сумеет вам помочь.
Крог повел ее вдоль дирижаблей, парящих над просекой, между могучими стволами. Суда со скрипом покачивались на канатах, мягко наползая на хвойные кроны; ветки и птичьи гнезда скребли по днищам гондол.
Ближе всех маячила несуразная штуковина, от которой так и веяло кустарщиной, хотя на вид она была весьма прочной. Да что там — слишком тяжелой, чтобы летать. Судно могло похвастаться обшитой сталью гондолой в форме каноэ — размером с гостиную в доме богача — и парой газовых баллонов, каждый величиной с фургон бедняка. Все это было скреплено воедино массой заклепок, швов, болтов и тросов и удерживалось над просекой тремя толстыми длинными канатами.
На земле валялась веревочная лестница, уходящая к брюху диковинного дирижабля. Рядом с ней, в тени, восседал на раскладном деревянном стульчике мужчина. Из-под мышки у него выглядывала бутылка виски. Бутылка поднималась и опускалась в такт его дыханию, и если бы не защитные очки на лице, было бы еще очевиднее, что он спит.
