— Мэм, — окликнул ее старик.
Брайар обернулась к нему и случайно заметила, как взгляд незнакомца оторвался от пряжки ее ремня и лишь тогда встретился с ее взглядом.
— Остров не особенно велик, — продолжил он. — Вам потребуется не так уж много времени, чтобы добраться до места, где… делаются другие дела, если вы как раз его и разыскиваете.
Оглядев еще разок неказистую дорожку, она поблагодарила его и добавила:
— Вы очень добры.
— Нет, — отозвался он, — но стараюсь быть честным по мере сил.
Рядом выкрикнули какое-то имя. Человек в фуражке помахал рукой и кивнул. Брайар снова уставилась на тропинку и подметила, что по ней никто не ходит.
Так и не решив для себя, что уместнее — уверенная беспечность или нарочитая скрытность, она совместила оба подхода в одном и потихоньку взобралась на соседний пригорок, а оттуда уже вышла на указанный путь.
Тропа заросла травой и изобиловала глубокими рытвинами. Ступая с кочки на кочку, где посуше, Брайар запетляла между деревьями, и причал остался позади. В лесу она никогда не чувствовала себя уютно, ибо родилась и выросла в городе. Среди встающих сплошной стеной стволов и зарослей кустарника ее охватывало беспокойство, словно она была маленькой девочкой, а в ее сказке водились волки.
Она шла и шла, спотыкаясь и увязая каблуками в густой грязи. Пригорки чередовались с низинами. Чем дальше, тем просторнее и легче становился путь, однако никаких людей ей по-прежнему не встречалось.
— Так ведь еще рано, — сказала она самой себе.
В сердце острова деревья были выше и росли гуще… и потому-то Брайар не поняла, что второй воздушный порт прямо перед ней, пока не забрела чуть ли не в самую его середину.
Она остановилась как вкопанная и поспешила вернуться на тропинку, но тут же стало ясно, что здесь-то тропинка и кончается. И что у нее появилась компания.
На краю полянки устроили перекур трое дюжих аэронавтов. Теперь они дружно позабыли про трубки и уставились на Брайар. Она совершенно не представляла, как быть дальше, но решила не показывать виду и с самой равнодушной миной принялась разглядывать пестреющие дирижабли и притихшую, удивленную троицу.
В основном суда были пришвартованы к деревьям — совсем как лошадки на привязи. Толщины стволов вполне хватало, чтобы выдерживать нагрузку, и, хотя вокруг то и дело что-то потрескивало и поскрипывало, все дирижабли благополучно оставались на месте. Они мало походили на лощеных однотипных собратьев из главного порта. Очевидно, их не столько построили, сколько склепали из останков других дирижаблей, более крупных и прочных.
