Мышь, привязанная у забора, довольно заржала, едва заметив меня. Я специально выбрала столик у окна, чтоб иметь возможность наблюдать за происходящим снаружи. В последнее время, я не имела возможность посещать увеселительные мероприятия, да и путешествующие барды, с первыми ударами мороза, куда-то запропастились. Мышь, за неимением других подобающих развлечений, стала для меня своеобразной заменой. Она была весьма сообразительна, для лошади. Возможно, даже слишком. А все гении, как известно, не от мира сего, что в человеческом роду, что в животном.
Когда я впервые увидела свою кобылу, имя для нее нашлось само. Я всегда мечтала о благородном черном жеребце или о белоснежной грациозной кобылке с кротким нравом. Но мне досталась Мышь! Невыразительный серый окрас. Огромный темный глаз с длинными ресницами. Обстриженный под ноль хвост.
Хвост у Мыши был отдельной темой. Вечно спутанный, и весь в репьях, не смотря на то, что я его постоянно расчесывала. А может он от этого, и стал вылезать? Ну, в общем, он был столь облезлый и еле заметный, что когда я недрогнувшей рукой лишила Мышь этой части лошадиного образа, она не слишком много потеряла.
Наставник, старый, давно выживший из ума старикашка, единственный кто согласился взять надо мной шефство, нашел Мышь, когда та была еще совсем жеребенком. Ее предыдущие хозяева поленились убивать бесполезное животное, а конина в тех местах была не в почете. Они просто привязали Мышь в лесу, рассчитывая на то, что волки сделают за них всю грязную работу. Характер лошади, как это выяснилось уже позднее, совсем не оправдал ее имя. Будучи еще совсем маленьким жеребенком, ей каким-то чудом удалось обороняться от волков долгое время, пока на нее не набрел наставник. Она вызвала неподдельное восхищение своей стойкостью, и было решено, что лучшей лошади для меня не найти.
Ну да конечно! Так я в это и поверила. Старый жмот! Лишь бы сэкономить лишний раз. Хотя в чем-то, он действительно оказался прав. Мышь выросла на редкость верной и умной лошадью, с оригинальным бзиком, оставшимся после той ночи в лесу. Как только темнело, на любой шорох, рядом с собой, она отвечала сдвоенным ударом задних копыт. Зная эту маленькую особенность, во время лагеря, я всегда старалась привязывать ее подальше от себя. На самом деле Мышь и так бы никуда не убежала, но по ночам ей становилось не по себе. Кося, единственным глазом, она находила на стоянке меня и старалась держаться поближе. А то, что хозяйке ночью может понадобиться по делам в ближайшие кустики, тупая скотина никогда не учитывала. После второго прямого попадания копыт, после которого мне повезло все-таки проснуться, всего с парой треснувших ребер, Мышь я стала привязывать.
