– Ты думаешь, что мы поверим в твои оправдания? – спросил муж.
И Вета тут же завелась.
– А кто тебе сказал, что я оправдываюсь? – спросила она обманчиво тихим голосом. – И что значит это «мы»? «Мы, Николай Второй…»?
– Мы с мамой… – буркнул муж.
– А маме-то, интересно, какое дело, куда я ходила? – громко удивилась Вета.
Что удивительно, так это то, что свекровь до этого молчала, как воды в рот набрала. Но тут она не выдержала.
– Ты живешь в нашем доме! – высокопарно начала она.
– Да? – прищурилась Вета. – А я думала, что дом у нас общий…
И с необъяснимым злорадством увидела, как на лице мужа проступает воспоминание… И понимание. А через некоторое время дошло и до свекрови.
Когда девять лет назад Вета с Владимиром решили пожениться, свекровь упорным трудом заработала себе от завода однокомнатную квартиру. До этого они с сыном жили в коммуналке – огромная комната с двумя большими окнами и высоченными потолками. В коммуналке было таких изначально три. То есть совсем давно, больше двухсот лет назад, когда был построен дом, на лестничной площадке была одна квартира из пяти комнат. До революции она принадлежала инженеру, работающему на Обуховском заводе. Все это Вете рассказывал муж, который, будучи студентом исторического факультета, заинтересовался историей квартиры и даже написал статью в какой-то журнал. Статью, правда, не напечатали, но работу муж проделал и жаждал поделиться полученными сведениями с Ветой. А она в то благословенное время внимала с радостью всему, что он говорил, будь это перечень фамилий из телефонной книги или расписание пригородных электричек.
В общем, квартиру у инженера, разумеется, отобрали, то есть оставили две комнаты, а в остальные три вселился разный люд – милиционер с женой и тещей, две сестры, работающие на ткацкой фабрике, и даже учитель из школы для трудновоспитуемых детей с семьей. Возможно, учитель этот, последователь Макаренко, был хорошим педагогом, но он все время пропадал в своей школе, потому что трудновоспитуемых нельзя было оставить ни на минуту. А жена его не принимала методов Макаренко и воспитывала их сына по-своему. В результате вырос здоровенный детина, которого вся квартира звала Котей, учился он отвратительно, вечно устраивал в квартире то пожар, то потоп и однажды выбросил в окно тарелку горячих макарон. Случай вошел в анналы истории квартиры только потому, что макароны попали на новый костюм управдома, и он, зная всех жильцов, мигом вычислил Котю. Потом Котя окончательно вырос и стал попивать и поколачивать несчастного своего отца-педагога, который от тяжкого труда на ниве воспитания малолетних преступников ослабел и рано состарился. Перед войной Котю посадили за кражу, родители его умерли в блокаду.
