– Последний раз спрашиваю – что сказала старуха? – прошипел мужчина, и кончик ножа прикоснулся к животу врача.
– Пожалуйста, не надо! – взмолилась Королькова. – Я скажу, только дайте мне вспомнить… и если можно, уберите нож, он мне действует на нервы…
– Ну смотри, Айболит, я тебе верю! – с негромким щелчком нож сложился, но рука, сжимающая воротник, натянула его еще сильнее, еще безжалостнее.
Ольга Васильевна зажмурила глаза, пытаясь вспомнить слова умирающей старухи. Опустив веки, она хотя бы не видела этого страшного человека, но по-прежнему ощущала его руку на своем горле, по-прежнему чувствовала его отвратительное дыхание, и от этого память отказывалась повиноваться.
А сейчас от ее памяти зависела сама жизнь…
Она записала предсмертные слова Руслановой, чтобы передать их ее родственнице, но после этого выкинула ставшую ненужной бумажку, и теперь приходилось надеяться только на память. А память отказывалась служить ей после многочасового дежурства…
Ольга Васильевна беззвучно взмолилась – только бы вспомнить, только бы вспомнить…
Она снова услышала едва различимый голос старой женщины, тихий, как шорох ветра в осеннем кустарнике. Тихий – но взволнованный, напряженный, озабоченный…
Что же она сказала?
Какую-то ерунду, бессмыслицу.
Карлики… нет, не карлики… может быть, пигмеи? Нет, какое-то другое слово… ах да – лилипуты! Конечно же, лилипуты, и потом еще какое-то число…
Ну конечно! Это число – двадцать шесть! День рождения ее сына Коли, двадцать шестое августа!
И Королькова уверенно проговорила:
– Лилипуты двадцать шесть!
– Точно? – В голосе мужчины прозвучало удивление. Еще бы, эти слова действительно казались совершенно бессмысленными.
– Точно? – повторил он, сильно встряхнув женщину. – Ты ничего не путаешь?
– Точно, – выдохнула Ольга Васильевна. – Отпустите меня, вы же обещали!
– Мало ли, что я обещал! – страшный человек осклабился, в его руке снова появился нож.
Но в это мгновение совсем рядом с ними раздвинулись двери лифта, и в коридор, смеясь и разговаривая, вышли четыре человека – две молодых сестры из приемного покоя и два дежурных санитара из реанимации. От всех четверых заметно припахивало спиртным, голоса звучали неестественно громко.
– Твое счастье! – прошипел мужчина в самое ухо Корольковой. – Но смотри, сучка, если ты меня обманула – из-под земли достану! – с этими словами он отпустил ее воротник и быстро зашагал к выходу из приемного покоя.
Ольга Васильевна привалилась спиной к стене и жадно хватала ртом воздух, пытаясь отдышаться.
