Прощаясь с дантистом, алькальд увидел падре.
— Мы точны! — сказал он ему и пожал руку. — Точны, даже если нет дождя.
Подойдя к крутой казарменной лестнице, падре Анхель отозвался:
— И не наступил конец света.
Через две минуты он уже вошел в комнату, где содержался Сесар Монтеро.
Пока шла исповедь, алькальд сидел в коридоре. Он вспоминал о цирке: о женщине, вцепившейся зубами в трапецию на высоте метров пяти, и о мужчине в голубой, шитой золотом униформе, выбивающем дробь на барабане. Полчаса спустя падре Анхель вышел из комнаты Сесара Монтеро.
— Все? — спросил алькальд.
Падре Анхель посмотрел на него с укоризной.
— Вы совершаете преступление, — сказал он. — Человек не ест уже более пяти дней. И если он еще жив, то только благодаря своему крепкому здоровью.
— Он сам не захотел есть, — спокойно отпарировал алькальд.
— Неправда, — сказал падре, стараясь говорить спокойно и решительно. — Это вы приказали не давать ему пищи.
Алькальд ткнул в падре указательным пальцем:
— Остерегайтесь, падре. Вы нарушаете тайну исповеди.
— К исповеди это не имеет никакого отношения, — возразил падре.
Алькальд встал.
— Не принимайте все это так близко к сердцу, — неожиданно рассмеявшись, сказал он. — Но если это вызывает у вас такую озабоченность, мы мигом решим проблему.
Он подозвал полицейского и приказал принести еду из гостиницы для Сесара Монтеро.
— Пусть пришлют цыпленка, и поупитаннее, тарелку картошки и побольше салата, — сказал он, а обращаясь к падре, добавил: — Обед — за счет муниципалитета, падре. Пусть все видят, что в городе все стало по-новому.
Падре Анхель опустил голову:
— Когда вы его отправляете?
— Баркасы отчаливают завтра, — сказал алькальд. — Если к вечеру придет в себя, завтра же будет отправлен. Но пусть он поймет — я делаю ему одолжение.
— Несколько дороговатое одолжение.
— Любое одолжение стоит денег — конечно, тому, у кого они есть, — сказал алькальд. Он пристально глянул в прозрачно-голубые глаза падре Анхеля и добавил: — Надеюсь, вы втолковали ему эту истину.
Падре Анхель не ответил. Он стал спускаться по лестнице и уже с лестничной площадки попрощался, буркнув что-то нечленораздельное. Алькальд, не стучась, вошел в комнату Сесара Монтеро.
В комнате были только умывальник и железная кровать. Сесар Монтеро, небритый, в той же одежде, в какой вышел из дому в прошлый вторник, лежал на кровати. Он даже не моргнул глазом, когда услышал голос алькальда.
— Поскольку с Богом ты все дела уладил, — сказал тот, — в самый раз уладить их со мной.
