— Ну что? Все по-старому? — спросил он.
— Сегодня утром нашли четыре.
— Про Ракель Контрерас прочитали уже все.
Судья Аркадио разжевал таблетку и запил ее пивом прямо из бутылки. Первый глоток вызвал тошноту, второй пошел уже привычно по оживающему желудку, и судья почувствовал себя заново родившимся, человеком без прошлого.
— Что же в ней было?
— Глупости, — сказал мужчина. — Что в этом году она ездила не зубы пломбировать, а делать аборты.
— Тут анонимку писать незачем, — заметил судья Аркадио, — об этом и так все судачат.
Когда судья вышел из бильярдной, солнечный свет был настолько яркий, что до слез слепил глаза, но головная боль уже не мучила судью Аркадио. И он направился прямо в суд. Его секретарь, неряшливый сухопарый старик, ощипывая курицу, бросил на него поверх оправы очков удивленный взгляд:
— Явление Христа народу!
— С этими анонимками нужно что-то делать.
Шаркая домашними туфлями, секретарь вышел во двор и через изгородь передал наполовину ощипанную курицу поварихе из гостиницы. Минуло одиннадцать месяцев со дня назначения на должность судьи Аркадио, но только сегодня он впервые сел за свой служебный стол.
Деревянная перегородка делила полуразвалившееся помещение на две части. В передней части, под картиной, изображавшей Правосудие — богиню с повязкой на глазах и весами в руке, — стояла деревянная скамья. Во второй, внутренней части — друг против друга стояли пара старых письменных столов, этажерка с покрытыми пылью книгами и пишущая машинка. На стене, прямо над судейским столом, — медное распятие. На противоположной стене — литография в рамке, изображавшая лысого улыбчивого толстячка с президентской лентой через грудь, а под ним — золотая надпись: «Мир и Справедливость». Литография эта была единственным новым предметом в конторе.
Прикрыв лицо носовым платком, секретарь стал стряхивать перьевой сметкой пыль с письменных столов.
— Если вы не закроете нос, пыль вам не даст дышать, — заметил он судье.
Но совет секретаря был оставлен без внимания. Судья откинулся назад во вращающемся кресле и, опробуя пружины, вытянул ноги.
— Кресло не падает? — спросил он.
Секретарь отрицательно покачал головой.
— Когда убивали судью Вителу, — сказал он, — пружины выскочили. Но сейчас кресло отремонтировали. — И, не снимая платка, добавил: — Алькальд лично приказал его отремонтировать, когда сменилось правительство и повсюду стали появляться всякие особые осведомители.
— Алькальд хочет, чтобы наша контора работала, — сказал судья.
