— Ты видел его и раньше, — пробормотала я, отрезая нитку.
— Да, конечно, — согласился Адам и принялся разглядывать меня, склонив голову набок. — Мне придется быть очень осторожным с тобой… чтобы выбрать правильный ракурс.
Только тут я заметила в его руках фотоаппарат.
— А чем тебя не устраивает, к примеру, мой левый профиль?
— Всем. С этой стороны ты слишком похожа на школьную училку.
— Но я и есть школьная училка! И горжусь этим. Кстати, я что-то не припомню, чтобы просила тебя о такой услуге.
— Это я просила, дорогая, — призналась мама, сидевшая до этого тихо как мышка.
— Ага. Так что лучше побыстрее с этим покончить. — В голосе Адама не слышалось особого энтузиазма.
Я отложила шитье и предложила всем немного прогуляться.
— О, только не я, Деб, если ты не возражаешь, — заявила мама. — Ненавижу вересковые пустоши, мне там как-то неуютно.
«Ты не особенно уютно чувствовала бы себя и на Бонд-стрит, — весело подумала я, — если бы у тебя возник такой шанс оставить меня наедине с Адамом».
Вересковые пустоши потрясали воображение. В траве стрекотали кузнечики, над холмами, как стрелы, мелькали птицы, скалистые вершины впереди блестели в солнечных лучах, и слабо мерцал сам вереск.
— О, я буду помнить об этом, когда вернусь в Лондон, — вздохнула я.
Мы сидели на камне, когда вдруг, будто из ниоткуда, перед нами появились пони: черная кобыла и двое пушистых жеребят, немного посветлее. В отдалении виднелась еще пара серых жеребят, прижимавшихся к своей матери.
— А вот я хотел бы забыть, — вдруг сказал Адам. — Забыть о нашем вчерашнем разговоре — это была бредовая идея. — Он вытащил из кармана яблоко, черная пони подбежала и слизнула его с ладони. — «Будь гордым, будь честным…» Когда-нибудь слышала, как он пел это?
— Колин? — Я была удивлена. Мои познания в области поп-музыки были довольно скудными, но эту песню я хорошо знала, и она была связана совсем с другим именем. Я так и сказала.
— Ну и что? — усмехнулся Адам. — Если песня хорошая и имеет успех, кто-нибудь из звезд непременно добавит ее к своему репертуару. Так сделал и Колин в прошлом году. Он спел ее на новогоднем вечере и заставил меня задуматься.
Я тоже задумалась. Колин казался мне теперь не таким уж идеальным: заимствует чужие песни, как украл мою сказку о льве. Я вовсе не собиралась обвинять его в воровстве, но мне больше нравились люди, которые делали что-то своими руками: писали картины… ткали твид, делали фотографии…
— Эй, очнись! — прервал мои размышления Адам, отбирая у меня яблоко. — Хватит кормить эту попрошайку, — он кивком указал на первую кобылу, — а то жеребятам не достанется. — В таких местах, как это, всегда возникает старомодное представление о честности, — заговорил он спустя некоторое время. — Самое странное во всем этом то, что в последний раз, когда я чувствовал нечто подобное, ты тоже была рядом.
