Тут-то Гёте и попали в руки «Мысли о поэзии» гейдельбергского студиозуса. «Дельная книжечка! Он знает и любит мою суть. И он не из этих христианско-немецких энтузиастов (то есть младшего поколения романтиков) и не из болтунов-либералов. Но, похоже, и не из перебежчиков в королевско-прусское цензурное управление (а были и такие — недавний его секретарь Джон, к примеру). Среди молодежи мало кто так здраво и самостоятельно во всем разбирается. Надо его вызвать. А там посмотрим».
Читатель сам ознакомится с записью Эккермана, помеченной 10 июня 1823 года, — первым его опытом передавать изустную речь Гёте. Но то лестное, что сказал о нем и его книжечке Гёте, Эккерман скромно изложил своими, достаточно сдержанными Словами: «…потом он одобрительно отозвался о ясности слога, о последовательности мысли и добавил, что все в ней (то есть в книге. — Н. В.) хорошо продумано и зиждется на добротном фундаменте». И Гёте не ограничился одним лишь этим одобрительным отзывом. Он тут же возвестил, что еще сегодня пошлет с верховой почтой письмо к своему издателю Котта, а завтра отправит вслед письму и его рукопись с почтовым дилижансом. «Она не нуждается в рекомендации, ибо сама за себя говорит… Я хочу поскорее увидеть ее напечатанной». Услышав от Эккермана, что он думает остановиться в Иене, Гёте сказал: «Ну вот и хорошо!.. Мы будем соседями и сможем друг к другу наведываться или обмениваться письмами, если возникнет надобность».
Полная победа! Эккерман был «безмерно счастлив», ибо в каждом слове Гёте сквозило благоволение. И к тому же письмо Гёте к книгопродавцу! Это спасение. Ведь деньги совсем на исходе. Злая нужда стучится к нему в оконце — хоть и нет у него никакого оконца, да и крыши над головой. И вдруг все изменилось с неожиданностью арабской сказки! «Мы расстались как друзья», — сказано все в той же записи.
Эта мгновенно установившаяся близость дала себя знать уже на следующее утро. Гёте попросил Эккермана зайти к нему собственноручной запиской (что уже само по себе было немалым отличием). Полубог вышел к нему навстречу по-домашнему, в легком белом фланелевом халате, держа в руках два увесистых комплекта «Франкфуртского ученого вестника» за 1772 и 1773 годы. Гёте сотрудничал тогда в этом журнале, помещая в нем рецензии по самым различным вопросам, им, однако, не подписанные. «Но вы достаточно знаете мой слог, мой образ мыслей и, конечно же, отыщете их среди прочих… Мне нужно знать, стоит ли их включать в новое собрание сочинений… Я о них судить не берусь. Но вы, молодые, сразу поймете, представляют ли они интерес для вас и в какой мере они могут быть полезны литературе в нынешнем ее состоянии».
