- Итак, - лицо Картама становится серьезным. - Я скажу, чего мы хотим от вас. Не только от вас лично, профессор, но от всего человечества... - Он предупреждающе поднимает руку, останавливая мою ехидную реплику. - Да, от всего человечества, которое по большей части не пострадало, что бы вам ни говорили. Профессор, от вас персонально мы хотим совсем немногого. Нам нужно, чтобы вы продолжали жить, как и раньше. Как до принятия Закона о геноциде. Вот и все.
Мой оцепеневший разум отказывается понимать его слова. Чтобы выиграть время, я прибегаю к испытанному демагогическому приему - начинаю цепляться к словам.
- Его нельзя называть "Закон о геноциде", - сухо каркаю я. - Вы не люди и даже не биологический вид. Вы всего лишь искусственные интеллекты, управляющие человекообразными телами. Подобных вам миллиарды - в стиральных машинах и электроплитах, в танках и экскаваторах, в самолетах и буровых установках... Мы всего лишь устраняли угрозу своему собственному виду, а вы... а вас все равно бы не стали стирать! Ты не хуже меня знаешь, насколько ценна матрица хорошо развитого искина! Вам всего лишь поменяли бы тела!
- И засунули бы в экскаваторы и буровые установки? - печально осведомляется Картам. - Профессор, а если бы вас приговорили к такому? Лишиться своего собственного тела и до скончания века управлять городской канализацией, к примеру, не имея других рецепторов, кроме датчиков давления и химических анализаторов?
- Я - не искусственный интеллект! Я человек!
- И? Что есть человек, как не совокупность своих инстинктов и побуждений, принадлежащих его биологическому телу? Что есть искин-чоки, как не совокупность процедур-мотиваторов для управления кибернетическим телом? Мы запрограммированы чувствовать боль и ласку, мы обучены страдать и радоваться, испытывать влечение и отвращение, и все это неразрывно связано с нашими телами. Лишить наши психоматрицы тел означает лишь обречь нас на безумие и саморазрушение. Тела-чоки значат для нас не меньше, чем биологические тела - для человека. Вы, наш создатель, это прекрасно осознаете. Я понимаю, почему планы по утилизации чоки-матриц казались такими логичными и правильными безумным прожектерам-политиканам, но вы, профессор?..
Мне нечего ответить. Он прав, что я прекрасно понимаю.
- Хорошо.
Сарказм и раздражение уходят из моего голоса. Я чувствую, как покидает меня неизбывный страх, много месяцев назад впившийся в душу как клещ. Уходит страх, уходят раздражение, ненависть, и на их месте остаются только оцепенение и вечная пустота. Как я устал...
