Был канун Троицы. Ждали его приезда. Я была сильно встревожена; настоятельница это заметила и стала меня расспрашивать. Я не утаила от нее причину моего волнения. Мне показалось, что она обеспокоена еще больше, чем я, хотя и делала все возможное, чтобы от меня это скрыть. Она назвала отца Лемуана чудаком, посмеялась над моими сомнениями, сказала, что отец Лемуан не может лучше судить о чистоте моих и ее чувств, чем наша совесть, и спросила, могу ли я себя упрекнуть в чем-либо. Я ответила ей отрицательно.
— Ну, хорошо, — сказала она. — Я ваша настоятельница, вы обязаны повиноваться мне, и я приказываю вам не упоминать ему об этих глупостях. Вам и на исповедь незачем идти, если у вас нечего ему сказать, кроме таких пустяков.
Между тем отец Лемуан приехал, и я все же приготовилась к исповеди; но многие, которым не терпелось поскорей оказаться в исповедальне, опередили меня. Мой черед приближался, когда настоятельница подошла ко мне, отозвала меня в сторону и сказала:
— Сестра Сюзанна, я обдумала то, что вы мне говорили. Возвращайтесь в свою келью, я не хочу, чтобы вы сегодня шли на исповедь.
— Но почему же, матушка? — спросила я. — Завтра большой праздник, в этот день все причащаются. Что подумают обо мне, если я одна не подойду к святому престолу.
— Это не имеет значения, пусть говорят что угодно, но вы ни в коем случае не пойдете к исповеди.
— Матушка, — взмолилась я, — если вы меня действительно любите, не подвергайте меня такому унижению, я прошу вас об этом как о милости.
— Нет, нет, это невозможно, из-за вас у меня будут неприятности с этим человеком, а я этого совсем не желаю.
— Нет, матушка, уверяю вас.
— Обещайте же мне… Да нет, это совсем не нужно. Завтра утром вы придете ко мне и покаетесь. За вами нет такой вины, которую я бы не могла простить сама. Я отпущу вам грехи, и вы будете причащаться вместе со всеми сестрами. Ступайте.
Я ушла к себе и оставалась в своей келье печальная, встревоженная, задумчивая, не зная, на что решиться — пойти ли к отцу Лемуану вопреки желанию настоятельницы, удовлетвориться ли ее отпущением грехов, приобщиться ли завтра святых тайн со всей общиной или же отказаться от причастия, что бы об этом ни говорили. Настоятельница пришла ко мне, побывав на исповеди, после которой отец Лемуан спросил ее, почему меня сегодня не видно, не больна ли я. Не знаю, что она ему ответила, но в заключение он сказал, что ждет меня в исповедальне.
— Идите туда, раз это необходимо, — сказала она, — но дайте мне слово молчать.
