У Дэнни возникало странное чувство, когда он после футбола, в грязных бутсах, возвращался домой и слышал, как мать по телефону обсуждает Хоуи с очередной тетушкой. Дэнни со своей подружкой Шеннон Шенк проходил мимо кухни прямиком к себе в спальню. Шеннон была девочка из «группы поддержки» (они выбегали на поле в перерывах матча, размахивали своими помпонами), и у нее были самые классные сиськи из всей «поддержки», если не из всей школы. Всякий раз, когда команда Дэнни выигрывала — что, к счастью, случалось нередко, — Шеннон радостно шла с ним и делала ему роскошный минет. Привет-привет, мам. Темно-лиловый квадрат вечернего неба в кухонном окне, запах маминой запеканки с тунцом. Черт, от этих воспоминаний у Дэнни защемило внутри. Но приятнее всего были разговоры про Хоуи, ведь они напоминали ему о том, что он сам, Дэнни Кинг, — ах какой славный мальчик! Так говорили все, каждый раз одно и то же, но все равно Дэнни готов был слушать это снова и снова.
Таково было воспоминание номер один. Когда оно нахлынуло, Дэнни уже проваливался в сон, но тут все его мышцы напряглись, спать расхотелось. Лежать дальше не имело смысла. Он встал, отряхнул штаны от лесной трухи. Настроение испортилось. Вспоминать, считал Дэнни, все равно что пятиться назад, действие ущербное и бессмысленное при любом раскладе. А уж там, куда ты летел, ехал и тащился целые сутки, — полный маразм.
Встряхнув куртку, Дэнни снова натянул ее на себя и быстрым шагом пошел вдоль стены, на этот раз направо. Сначала кругом был лес, но постепенно он начал редеть, а склон под ногами стал круче. Приходилось спускаться осторожно, перенося всю тяжесть тела на больное колено, и каждый шаг острой болью отдавался в паху. Склон кончился внезапно, будто его обрезали ножом, — Дэнни едва успел затормозить на краю утеса. Крепостная стена высилась прямо над обрывом, утес и стена составляли единую устремленную к небу вертикаль. Дэнни всмотрелся. Где-то далеко внизу темнели кроны деревьев, а еще дальше, в самой сердцевине ущелья, мерцали огоньки: вероятно, тот самый городок, в котором он проторчал весь вечер в ожидании автобуса.
Абс: вот он, край земли. Предел всего. Ну и отлично, как раз то, что надо.
Эй, на твоем месте я бы сначала собрал с народа деньги, а потом бы уже вел в пещеру.
Дэнни перевел взгляд наверх. Звезд на небе не осталось, все заволокли облака. С этой стороны крепостная стена была заметно выше. Она сбегала по склону, но над самым обрывом плавно заворачивала и снова взбиралась к вершине. Через каждые несколько метров в каменной кладке на высоте в полтора-два человеческих роста темнели прорези бойниц. Возле одной из них Дэнни задрал голову и присмотрелся внимательнее. Бойница была крестообразная, в месте пересечения вертикальной и горизонтальной прорезей достаточно широкая: видно, дождь, снег и прочая непогодь несколько столетий скругляли каменные углы. Кстати, о дожде: как раз начинало моросить. Изморось была совсем легкая, не плотнее тумана, но Дэнни знал, что стоит его волосам чуть-чуть подмокнуть, как они встанут дыбом, и тогда их черта с два уложишь без фена и специальной пены. Фен и пена покоились сейчас на дне «самсонайта», а являться к Хоуи со вздыбленными патлами не хотелось. Короче, пора было укрываться от дождя. Дэнни покрепче ухватился за торчащий из стены камень и, цепляясь худыми пальцами за выступы и нащупывая зацепки носками ботинок, начал карабкаться наверх. Вскарабкавшись, просунул голову в бойницу — проверить, проходит или нет. Прошла голова, а за ней и плечи, самая широкая его часть, он только слегка повернул их, как ключ в замке, — а остальное проскользнуло уже само. Конечно, нормальному взрослому человеку такие фокусы противопоказаны, но Дэнни был устроен по-особому: гибкий и пластичный, он мог, когда требовалось, свернуться чуть ли не в трубочку, а потом опять развернуться. И сейчас, без особого труда протиснувшись в крестообразную щель, он выпал из нее на каменный пол слегка взмокшим, но целым и невредимым.
