Ховард: Ну, тогда валяйте уж все, выкладывайте. Как там у вас с настроем?
Все молчали. Неважно с настроем, подумал Дэнни.
Первым высказался Стив, сосед Дэнни: Нормально.
Нормально, послышался еще чей-то голос из-за соседнего стола, потом: Порядок!.. Да все классно! — и вскоре отдельные возгласы слились в общий счастливый гвалт: всем хотелось говорить и говорить приятные слова, тем более что Ховард выслушивал их с таким видимым облегчением.
Ховард: Так что, может, это твоя личная проблема, Мик?
Мик: Хорошо. Моя значит моя.
Но никто не поднимался из-за стола. Ховард тоже не уходил и не садился, словно еще чего-то ждал.
Заговорила Анна: И все-таки, наша цель ведь состояла в том, чтобы все остались довольны.
Ховард: Ну что ж, а недоволен всего один — разве плохо?
Он правда в это верит? — подумал Дэнни. Трудно сказать. Сильные люди всегда оторваны от масс, это общее правило. Потому-то каждому из них и нужен номер второй.
Мик выглядел побитым. Он молча забрал свои тарелки со стола, сложил их в обширную корзину посудомоечной машины и вышел через болтающуюся дверь. С его уходом напряжение частично спало, все снова оживились и заговорили.
Бенджи: Мам, он печальный? Дядя Мик печальный?
Анна: Не знаю.
Он сердитый?
Не знаю.
Я пошел его искать!
Хорошо, иди.
Бенджи сорвался с места и выбежал из кухни, забыв про свой меч. Дядя Ми-и-и-иик! — послышался звонкий голос. Из дальнего конца коридора донеслось в ответ что-то неразборчивое.
Студенты по очереди возвращались к плите за добавкой. Все были на стороне Мика, но сила была на стороне Ховарда.
Наконец вахта у плиты закончилась, и Ховард тоже добрался до стола. Ел он странно: торопливо заталкивал в себя куски, будто это не роскошный омлет, над которым он сам только что колдовал целый час, а малосъедобная преснятина. Еще и прикрывал тарелку свободной рукой — зачем? Никто же не отбирает. Дэнни озадаченно поглядывал на кузена. Наверно, решил он, это какой-то более ранний Ховард, у которого мало общего с Ховардом теперешним. Анна, сидевшая на той же лавке, придвинулась к мужу вплотную и обняла его одной рукой. Наконец Ховард оттолкнул от себя пустую тарелку.
Народ начал расходиться. Дэнни отнес свою посуду в посудомоечную машину, прикидывая, можно ли уже ретироваться или это будет слишком невежливо с его стороны. Оставаться один на один с Ховардом не хотелось. С другой стороны, идти ему, в сущности, было некуда. Он даже не был уверен, что сумеет отыскать отведенную ему комнату, не заблудится в лабиринтах ходов и переходов.
