Время в какой-то момент обрело значение, и благодаря этому боль продолжалась целую вечность. Затем все схлынуло.
Гудвин Гейт с удивлением осматривался. Память всей прошлой жизни вновь была при нем, но в ней не нашлось ничего похожего на это место.
— Где я? — спросил он, и эхо разнесло вопрос по коридорам замка.
— ЭлБа. Центр управления, — прозвучал голос стража, встречавшего его у ворот. Затем и он сам появился перед Гудвином.
— Что произошло?
— Попытка стереть сознание была почти удачной.
— Почти?
— Удалось восстановить всё из резервной копии.
— Ясно, — соврал Гудвин. — Что происходит сейчас?
— Стабилизация нервной деятельности. Синхронизация сознания с моторикой.
— Где я?
— ЭлБа. Центр управления, — повторил привратник.
— Нет, — Гейт помотал головой, — физически.
— В Биосе.
— Где?
— В Биосе. Глубоко под Новым Вавилоном.
— Понятно… — снова солгал Гудвин.
Внезапно стены замка затряслись. Сверху посыпались изумруды. Они разбивались об пол и разлетались осколками.
— Что это?
— Попытка проникновения.
— Прекрати.
— Блокировка приведет к прекращению наладки.
— А если не блокировать?
— Возможно, смерть, — пожал плечами страж.
Это совершенно человеческое движение почему-то вывело Гудвина из себя:
— Блокировать! Немедленно!
— Как пожелаете, повелитель.
И вновь стало как в начале. Ничего. Совсем.
А потом Гудвин ощутил, что держит кого-то за руку, и открыл глаза.
Перед глазами плясали желтые и багровые пятна — зрение отказывалось включаться сразу после долгого перерыва в работе. Хотя насколько долгим он был, Гудвин не имел представления. Складывалось впечатление, что у него нарушилась способность ориентироваться во времени и пространстве. Обрывки воспоминаний о знакомстве с интерфейсом ЭлБы и о прошлой жизни приплясывали в голове, не складываясь в единую картину и не давая сосредоточиться на настоящем моменте.
— Смерть! — прошипел кто-то совсем рядом с ухом Гейта. — Смерть побери! Остаточные рефлексы!
Гудвин моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд, но тут почувствовал сильный рывок и чуть не свалился со стула, на котором сидел. Тот, кого он держал за руку, вырвал запястье из захвата, отошел в сторону и перестал затенять обзор. Тусклый прямоугольник окна, точечная подсветка на потолке, склянки, обрывки проводов, какие-то блестящие детали и инструменты на столе. В голову услужливо полезли сцены из фильмов о сумасшедших хирургах-экспериментаторах, о трансплантации органов и прочие малоприятные картины. Это изрядно бодрило, особенно если учесть, что Гудвин опять осознал себя голым.
