— Придержи лошадок, девушка, я их только подвез от автобуса. От снегопада им уроки отменили. А я их просто подбросил.
Ри залилась краской от шеи к щекам, но повернулась к мальчишкам, уперев руки в бока.
— Вот еще придумали — с законниками кататься. Слышите меня? И пешочком бы прогулялись. — Она посмотрела за ручей — там раздвигались занавески, шевелились тени. Показала на поленницу на склоне. — Давайте туда, тащите растопку в кухню. Живей.
Помощник сказал:
— Я все равно сюда ехал.
— Ну и за каким рожном?
Ри знала: фамилия помощника — Баскин. Низенький, но широкий в плечах, говорят, из тех, с кем лучше не пререкаться, если особо не из-за чего, выхватывает быстро, а еще быстрее дубинкой орудует. На вызовы эти помощники ездили поодиночке, подмога если и прибудет, то через час, если не больше, изысканные инструкции и правила заботят их отнюдь не в первую очередь. Да и не во вторую. Жена у Баскина была из Тэнкерсли, что в Хэслэм-Спрингз, мама с ней в школе училась с первого класса, и потом они дружили, пока обе замуж не вышли. В конце минувшего лета Баскин арестовал Джессапа у них на крыльце.
— Пригласи меня в дом, — сказал он. Отряхнул снег с плеч. — Мне с твоей мамой надо словом перекинуться.
— Она не в настроении.
— Приглашай, не то сам зайду. Как тебе понравится больше.
— Вот, значит, как?
— Слушай, я по плохой дороге почти два часа тащился не затем, чтоб улыбу твою разглядывать. Дело есть. Зови в дом или дверь за мной закрой снаружи, тут холодина.
Он направился к крыльцу, а Ри вприпрыжку обогнала его, загородила собой дверь:
— Ботинки отряхните. А то натопчете мне.
Баскин завис и набычился, как бы в раздумье, потом кивнул, подчеркнуто затопотал, сбивая снег с ботинок. Половицы крыльца ерзали под ним, с перил сыпался снег, по всей долине грохотало.
— Так годится?
Она пожала плечами, но открыла ему дверь, а как только пересек порог — захлопнула. Через всю кухню тремя линиями сушилось белье, рубашки свисали до уровня глаз, платья и брюки прогибали веревки сильнее. Под вещами плотнее натекло больше, ручейки ползли по наклону пола к стене. Передвигаться легче было под участками с исподним и носками — голова хотя бы проходила. Мама сидела в кресле у буржуйки, бездумно мычала — пока не увидела, как Баскин подныривает под ее влажные трусы.
— В папином доме нельзя! — Она широко улыбнулась, будто ее удивил внезапной выходкой умственно отсталый симпатяга. Закачалась в кресле и рассмеялась, чуть было совсем не зажмурилась. — Не-а, не-a. Никак нет, сэр. — Надула губы, покачала головой, потом вдруг снова вся пригасла. — Девушку
