Эти люди встретились здесь случайно, никто прежде не был знаком друг с другом. Все семеро (восьмой — хозяин) оказались плотниками. Четверо из них были греки из разных городов, один — итальянец из Алеппо в Сирии, один француз и один армянин, у которого всю семью вырезали турки.
Один из плотников говорил по-английски, другой — на грубом жаргоне французских моряков, третий — на неаполитанском наречии, четвертый — на испанском языке, принятом в Леванте, армянин — на испорченном немецком, которому научился, работая на Багдадской железной дороге. Все они знали греческий язык и своеобразный жаргон средиземноморских матросов.
Когда выпили, хозяин, сияя от удовольствия, снова наполнил всем стаканы.
— Вот он какой! — сказал итальянец. — У нас нет денег. Он нас кормит, поит, и мы спим у него на полу. Да воздаст ему господь за его доброту!
— Богу известно, как я люблю общество, — сказал хозяин. — Да и нельзя же в такое время выкидывать на улицу обездоленных людей. К тому же, когда есть работа, плотники получают хорошо. Когда-нибудь они со мной расплатятся.
Рид спросил, не обращаясь ни к кому в отдельности:
— Хотели бы вы, чтобы Греция вступила в войну?
— Нет! — воскликнул кто-то.
Другие с угрюмым видом отрицательно покачали головами.
— Дело в том, — медленно подбирая слова, заговорил грек, знающий английский, — что эта война выгнала нас из дому и лишила работы. Плотникам сейчас нечего делать. Война разрушает, а не строит. А плотник рожден, чтобы строить.
Последние слова он перевел молчавшим слушателям, и все одобрительно зашумели.
— Ну, а как быть с Константинополем? — спросил Робинсон.
Итальянец поднял стакан и выкрикнул:
— Да здравствуй международный Константинополь, город для всех!
И все снова дружно выпили. Потом в честь гостей плотники спели протяжную турецкую песню, постукивая по столу жесткими, негнущимися пальцами.
Хозяин принес еще вина. Обрадованный итальянец по этому поводу превосходным тенором спел «Сердце красавиц». Потом все потребовали американскую песню. Джек и Робинсон спели «Тело Джона Брауна». Песня настолько понравилась, что ее повторили четыре раза и все громко подхватили припев:
Тело Джона Брауна покоится в земле,
Но дух его шагает и шагает вперед!
Музыку сменили танцы. При мерцающем свете лампы сам хозяин повел за собой «коло». Тяжело били оземь грубые сапоги, мерно раскачивались заскорузлые сильные руки, развевались рваные одежды…
Хорошие они были люди, эти семеро плотников…
