— Это я спас его от магов. Нет, не совсем так. Зороастра спас Мудрый Господь. Я был лишь его орудием. — Гистасп завел старую песню, никогда ему не надоедавшую, я привык пропускать ее мимо ушей. — Когда Великий Царь Кир сделал меня сатрапом Бактрии, я был молод и верил всему, что говорили маги. Я поклонялся всем божествам, особенно Анахите и Митре. Я часто пил хаому для удовольствия, а не как священный напиток, и ни разу не пожертвовал снадобье Мудрому Господу, потому что не знал его. Потом в Бактру пришел Зороастр.
Его прогнали из его родных Раг, и он отправился на восток, от города к городу. Но когда он начинал проповедовать Истину, маги прогоняли его дальше. Наконец он прибыл в Бактру. Маги молили меня изгнать его. Но мне стало интересно. Я заставил их спорить с Зороастром в моем присутствии. Беседовали они семь дней. Один за другим он опровергал их аргументы. Он выставил их богов демонами, пособниками Лжи. Он доказал, что есть лишь один творец — Мудрый Господь. Но рядом с ним существует и Ахриман — дух зла. Он есть Зло, с которым Истина никогда не смирится…
Оглядываясь назад, теперь я вижу, что по своему темпераменту Гистасп был прирожденным магом или жрецом. Ему, а не мне следовало быть внуком Зороастра. Да по духу он и был им. Когда Гистасп принял учение моего деда, он приказал и всем бактрийским магам принять его. Официально они повиновались. Но втайне большинство до сих пор продолжают поклоняться демонам.
Появление на сцене Зороастра напоминало землетрясение, что постигло тогда Спарту. Он говорил магам, что их боги — на самом деле злые духи. И их ритуалы — в частности, жертвоприношения — он счел не просто нечестивыми, но позорными. Он обвинил их в том, что они устраивают оргии под видом богослужений. Например, маги, поглощая священную хаому, рубили на части живого быка. Затем они оставляли себе те части жертвенного животного, что по праву принадлежат Мудрому Господу. Что и говорить, маги люто ненавидели Зороастра. Но благодаря Гистаспу бактрийским магам пришлось изменить свои обряды.
Вспоминая сейчас ту сцену в шатре у Гистаспа, я начинаю понимать, какие надежды наряду с опасениями питал он насчет моего пребывания при дворе своего сына, Великого Царя.
Несколькими годами раньше, с большой помпой, Дарий признал Мудрого Господа и его пророка Зороастра. Когда моего деда убили, Гистасп решил послать меня к Дарию как постоянное и зримое напоминание о Зороастре. Мне предстояло учиться, как будто я принадлежал к одной из шести знатнейших фамилий, которые помогли Дарию взойти на престол.
