— Лучше будем надеяться, что обвинение минует вас, — сказал я. — Иначе они приговорят вас к смерти.
Анаксагор издал короткий вздох, что можно было истолковать как смешок.
— Путь в царство Аида одинаков, где бы и когда бы ты его ни начал.
Тут я задал самый беспощадный из греческих вопросов, впервые сформулированный не слишком трезвым и рассудительным автором «Персов»:
— Не лучше ли человеку вообще не рождаться?
— Разумеется нет, — последовал мгновенный ответ. — Стоит пожить хотя бы для того, чтобы изучать небо.
— Я, к несчастью, его не вижу.
— Тогда чтобы слушать музыку. — Анаксагор никогда не теряет темы. — Все равно Перикла обвиняют в том, что за восстанием в Эвбее стоят спартанцы. Так что нынче врагом Афин выступает Спарта, а не Персия. — Анаксагор понизил голос до шепота: — Когда я сказал стратегу, что пойду вечером сюда, он попросил извиниться перед вами. Он хочет как-нибудь принять вас, но за ним постоянно следят.
— Такова афинская свобода.
— Есть города и похуже, Кир Спитама.
Уже когда он направился к выходу, я спросил:
— А где были эти мельчайшие частицы до того, как разум привел их в движение?
— Везде.
— Это не корректный ответ.
— Возможно, но и вопрос не был корректен.
Я рассмеялся:
— Вы напомнили мне одного мудреца, которого я встретил на Востоке. Когда я спросил его, как возник мир, он дал невразумительный ответ. На мое замечание, что в его ответе нет смысла, он сказал: «Бессмысленные вопросы предполагают соответствующие ответы».
— Мудро, — неуверенно заметил Анаксагор.
— Но почему, по какой причине разум привел их в движение?
— Потому что такова внутренняя природа разума.
— Это можно доказать?
— Доказано, что Солнце — это камень, столь быстро вращающийся, что загорелся. Раньше оно должно было где-то покоиться, иначе к настоящему времени уже сгорело бы, как тот кусок, когда упал на землю.
— Тогда почему вы не можете согласиться со мной, что разум, приведший все частицы в движение, принадлежал Мудрому Господу, чьим пророком был Зороастр?
— Вы должны больше рассказать мне о Мудром Господе и что он говорил вашему деду. Возможно, Мудрый Господь и есть тот разум. Кто знает? Я не знаю. Вы должны рассказать мне о нем.
Анаксагор показался мне очень любезным. Он не торопится с выводами, как большинство софистов. Я подумал о своем родственнике Протагоре. Он обучает юношей так называемой морали, и они платят ему за обучение. Он богатейший софист в греческом мире — так говорят другие софисты, а уж им ли не знать.
