Он еще раз описал Марафонскую битву. Мне уже надоела греческая версия этого инцидента. Разумеется, Каллий сражался с доблестью Геракла.
— Я не был обязан сражаться. Я хочу сказать, что я потомственный носитель факела и отправляю службу на мистериях великой богини Деметры. В Элевсине. Но ведь вам все это известно?
— Разумеется, Каллий. Мы же в некотором роде коллеги. Помните? Я ведь тоже потомственный — как вы это назвали? — носитель факела.
— Вы? — У Каллия плохая память на только что услышанное. — Ах да, конечно, поклонение огню. Да, это все очень интересно. Вы должны позволить мне увидеть ваш ритуал. Слышал, на это стоит взглянуть. Особенно как архимаг глотает огонь. Ведь вы и есть архимаг, верно?
— Конечно. — Я больше не пытаюсь объяснить грекам разницу между магами и последователями Зороастра. — Но огонь мы не глотаем. Мы его питаем. Огонь — это посланник Мудрого Господа. Огонь напоминает нам также о судном дне, когда каждому придется пройти через море расплавленного металла — вроде как на Солнце, если теория Анаксагора соответствует действительности.
— А что потом?
Хотя Каллий потомственный жрец, он очень суеверен. Это странно. Потомственные жрецы обычно склонны к атеизму. Они слишком много знают.
Я ответил ему традиционно:
— Если ты служил Истине и отвергал Ложь, то не ощутишь кипящего металла. Ты просто…
— Понятно. — Каллий прервал меня и, как испуганная птица, перепорхнул на другую тему. — У нас примерно то же. Но все равно я бы хотел посмотреть, как вы глотаете огонь. Естественно, на наши мистерии я допустить вас не могу. Как вам известно, их нелегко постичь. И я не могу вам рассказать о них. Разве лишь одно: ты снова родишься, поскольку до конца прошел свой путь. То есть если до конца прошел свой путь. И когда умрешь, сможешь избежать… — Каллий запнулся. Птица села на сук. — Как бы то ни было, я сражался при Марафоне, хотя мне полагалось быть в жреческом облачении, — сами понимаете, я всегда должен носить его. Как жрец или как воин, но я убил в тот день причитающуюся мне часть персов…
— И нашел в канаве золото.
Каллий утомил Анаксагора, как и меня, но Анаксагор имеет то преимущество, что не обязан его терпеть.
— Молва сильно исказила эту историю. — Каллий вдруг стал стремиться к точности. — Мне случилось захватить пленного, который из-за вот этой ленты на голове принял меня за стратега или царя. Поскольку он говорил только по-персидски, а я только по-гречески, объясниться мы не могли. Я не мог сказать, что занимаю лишь одно положение — являюсь носителем факела. К тому же мне было всего семнадцать или восемнадцать, и он мог бы и сам понять, что я ничего из себя не представляю. Но он не понял и указал мне место на берегу реки — а вовсе не в канаве, — где спрятал ларец с золотом. Естественно, ларец этот я взял себе. Законная военная добыча.
