- Товарищи офицеры! Я собрал вас по неотложному делу. За полтора месяца, как полк принял новую оборону, наша разведка не взяла ни одного пленного! Командир взвода лейтенант Акимов, полюбуйтесь на него! - командир полка кивнул в сторону левого фланга.- Командир взвода Акимов расписался в собственном бессилии.- Хриплый, сорванный еще в танковых войсках голос командира полка поднялся на недосягаемую для него высоту и сел. Жесткое худощавое лицо исказила гримаса гнева, и подполковник продолжал почти шепотом, чеканя каждое слово:
- Принято решение: лейтенанта Акимова от командования взводом отстранить.
Шеренга замерла, с сочувствием вглядываясь в отрешенное лицо лейтенанта, его пепельно забелевшие губы.
- Но "язык" нам нужен,- продолжал подполковник, не обращая больше внимания на Акимова,- и мы решили организовать офицерскую разведку. Да, да, офицерскую, и она должна доказать, что даже в необычных условиях обороны полка, отделенного от противника рекой, пленного взять можно! Можно! - крепко ударил он кулаком по ладони, утверждаясь в своей вере и заражая ею офицеров.Командование полка надеется, что среди вас найдутся добровольцы. Желающие откликнуться на мою просьбу, прошу сделать шаг вперед.
Шеренга не шелохнулась, перестала дышать.
- Я предложил вам трудное и опасное дело. Подумайте,- разрешил командир полка.
Он достал папиросу, неторопливо размял ее, закурил, а когда решил, что времени для размышления истекло достаточно и взглянул на шеренгу, перемен не произошло. Брови подполковника поползли вверх, но тут же и опустились - вперед шагнул капитан Лаюров. Кто следующий? Глаза подполковника встретили взгляд младшего лейтенанта. Мальчишеское лицо, большеватый, чисто русский нос, припухшие губы и разводы красных пятен. "Шарапов,- вспомнил командир полка фамилию младшего лейтенанта.- Эк как переживает! Ты еще погоди, подрасти немного",- ответил ему взглядом подполковник. Полуэкт понял командира полка по-другому и, прислушиваясь к возникшему в ушах звону, чувствуя пустоту во всем теле, как в пропасть, шагнул вперед. Такой же звон чудился ему три года назад, когда, сорвавшись с подножки товарняка, лежал, пропуская мимо себя поезд, и не сознавал: успел выдернуть из-под колес ногу или ее отрезало. И еще раньше, в пионерском лагере. На торжественной линейке из кольца на верхушке мачты выдернулась веревка. Шарапов полез с веревкой в зубах, и вдруг поднялся сильный ветер. Тонкая мачта закачалась, заходила из стороны в сторону. "Слезай! Немедленно спускайся!" - кричали ему. Он взглянул на землю и зажмурился - так далеко внизу и такими маленькими показались замершие в оцепенении пионерские отряды. Передохнул и начал снова подниматься. И не сорвался, вдернул веревку, спустился. Звон прошел в санчасти, куда его увели вытаскивать из рук и ног многочисленные занозы.
