Первый раз в жизни он не понимал мать и спорил с ней, постигая умом, но не сердцем, что какая-то высшая, непостижимая ему правда на ее стороне, иначе бы мать не настаивала. Полкана отдали, он прибегал еще два раза и больше не появлялся. Видно, и в самом деле привык к новым хозяевам, а может, обиделся на старых за то, что они каждый раз отводят его обратно.
Так прошла зима. Весной увидел на улице собаку, чем-то напомнившую Полкана, и на всякий случай окликнул ее. Хвост собаки вильнул и опустился, она принюхивалась к нему и, кажется, узнавала, дала даже себя погладить, однако той радости, какую проявляла при побегах от новых хозяев, у нее не было. Полкан как бы давал понять: да, я узнал тебя, ты был моим другом, но ты предал, и я не могу относиться к тебе по-прежнему.
У мальчика до боли сжалось сердце, защипало в носу, на глаза навернулись слезы: "Пойдем со мной, Полкан! Я тебя больше никому не отдам, пусть со мной что хотят делают!"
Им давно дали квартиру, двухкомнатную, в самом центре города. Полкан в незнакомый дом не шел - боялся крутой лестницы. На руках пришлось нести. Мать узнал с первого взгляда. Припал на передние лапы, торжествующе гавкнул, закрутил хвостом. И она обрадовалась: "Пол-ка-нушка! Да откуда ты такой худой и грязный взялся? Сейчас покормлю!"-"Я его больше не отдам, мама!"-поспешил Полуэкт объявить о своем решении. "Да, не отдадим, не отдадим, сыночек".
Полкан вылизал миску, вильнул в знак благодарности хвостом и забрался на диван, снова утверждаясь в своих правах, однако тут же вопросительно посмотрел на мать - можно ли? "Да лежи уж, лежи, не стану тебя прогонять".
Полкан остался и жил долго, до последней предвоенной зимы.
Два фашиста вышли из развалин деревни Котовицы и направились в тыл по дороге в Чечулино. В бинокль было видно, что они не торопились: один рассказывал что-то веселое, фрицы останавливались и хохотали.
Безбоязненно шли, соображали, что из винтовки стрелять по ним бесполезно, а снаряды русские тратить не станут.
Шарапов сделал пометку в журнале наблюдений, снова поднес бинокль к глазам, и у него зачесались руки: "По нашей земле и вразвалочку! Ползать должны, ползать, гады!"
- Юрчков,- попросил солдата,- дай винтовку! Поискал в прорези прицела крошечные фигурки и вернул оружие - не попасть, слишком далеко.
- Далеко,- согласился Юрчков.- А вон старшина Климанский идет со снайперской. Вы у него попросите.
На счету помощника командира взвода Климанского было полтора десятка уничтоженных фашистов.
