Два товарища | страница 37
— Ну и публика, — проворчал Михайлюк, тяжело поворачиваясь на костылях, и поднял кверху бородатое, освещенное ракетой лицо. — Разве ж он, гадюка, сюда метит?
Костя и Слава жмурились от яркого, обнажающего света и старались держаться ближе к Семенцову.
— И к кому привязался, скажи на милость… — продолжал возмущаться Михайлюк.
Ракета медленно опускалась, а самолет, невидимый в вышине, кружил и кружил, подобно большому шмелю, который вот-вот укусит. И укусил… Вдали что-то ухнуло, будто обвалилась скала на мысе Хамелеон. Гулкий удар прокатился над морем.
— Швырнул-таки, гад! — выкрикнул со злобой Семенцов.
Ухнуло еще раз — и стихло. Самолет ушел. Ракета погасла, но вместо нее взметнулся в море язык пламени.
— Беда… пароход, — проговорил упавшим голосом Михайлюк. — Что делать будем?
Несколько мгновений все четверо — Семенцов, Михайлюк, Костя и Слава — безмолвно смотрели на огонь в море, словно не верили, что это тот самый пароход и что он горит. Костя будто окаменел, не в силах был сдвинуться с места. Слава шумно дышал и, сам того не замечая, теребил Костю за руку.
— Лодку! Лодку! — закричал Семенцов. — Ведь детишки!
Костя опомнился и рассказал о Славиной лодке, которую они на днях оснастили парусом.
— Где она? — перебил Семенцов. — Показывай живей!
И все трое побежали за лодкой, оставив хромого Михайлюка на пристани.
Лодка оказалась на месте. Мигом отвязали цепь, которой она была привязана, притащили весла. Семенцов посмотрел на ребят:
— Возьму одного, места не хватит. Кто из вас? Живо!
— Я! — разом ответили Костя и Слава.
— «Я, я»… Еще с вами канителиться. — Семенцов столкнул лодку на воду. — Слушай мою команду! Ты, — он кивнул Косте, — на руль, а ты, — обернулся он к Славе, — беги в горсовет к Теляковскому, ищи лодки: с одной разве управимся?
Ветра не было, парус швырнули на дно. Заскрипели уключины, и лодка понеслась. Слава остался на берегу.
Никогда Костя не думал, что можно так грести, как греб Семенцов. При каждом взмахе весел лодку точно подбрасывало, казалось, она несется не по воде, а над водой. Огонь в море приближался. Темнота отступала. Воздух светлел, становился дымчато-розовым. Уже видно было, что горит развороченная взрывом бомбы корма и пароход оседает на корму, задирая нос, на котором что-то шевелилось, двигалось — должно быть, люди. Ни голосов, ни шума пожара еще не слышно было, и это делало зрелище горящего в море судна особенно страшным.
Первый, ослабленный расстоянием звук, который они услышали, был похож на сильный вздох. Должно быть, взорвался котел. Видно было, как пароход заволокло белым клубящимся облаком.
