— И что он может показать?
— Увеличение количества белых кровяных телец, — пояснила доктор Хардинг. — Мне нужно понять, произошла ли… — Она как будто застеснялась. — Ваш организм либо борется с инфекцией, либо адаптируется к ней.
— Я становлюсь вампиром?
Ее несмертное лицо словно окаменело.
— Никаких вампиров не существует! Мы страдаем от наследственного заболевания, вызванного недостатком ферментов.
Доктор Хардинг подкатила к столу тележку с оборудованием для взятия крови.
Затем, надев на руки латексные перчатки, затянула у меня на плече резиновый жгут и похлопала по внутренней стороне предплечья.
— Это недолго, — заверила она. — Обычно кровь берет моя медсестра. Сожмите пальцы в кулак, а потом выпрямите их.
Когда истязания закончились, в лотке оказались две пробирки с моей темно-аметистовой кровью. Этот цвет был самым соблазнительным на свете.
Я взглянула на доктора Хардинг. Она смотрела на пробирки, и глаза ее блестели. Какие бы заумные медицинские термины она ни использовала, вампирша она и есть вампирша.
— А что же все-таки вам известно о тех, кто заразился? Что с ними происходит? — спросила я.
— С точки зрения медицины нам известно очень немногое, — довольно резко ответила доктор Хардинг. — Ваша ситуация — вещь чрезвычайно редкая.
— А как насчет фольклора?
Ее изящные ноздри слегка расширились, как будто она уловила дурной запах.
— Чепуха и суеверия.
— Почему там постоянно возникает тема питания кровью? — поинтересовалась я, думая о пробирках.
Доктор Хардинг откатила тележку к стене.
— Ультрафиолет прямых солнечных лучей разрушает нашу ДНК. Возможно, наши предки на биологическом уровне испытывали желание заменить поврежденную ДНК, что выражалось в тяге к употреблению крови.
— Это объясняет, почему только члены вашей семьи, а не кто-то другой, могут испытывать тягу к крови, ведь она генетическая, — заявила я, имея весьма смутное представление о человеческой биологии.
— Да, — согласилась она. — Если только…
Вдруг я почувствовала небольшой спазм внизу живота.
— Черт! — ругнулась я. — Какое сегодня число?
Доктор Хардинг отвела взгляд от пробирок с кровью и назвала дату.
— О, ничего удивительного. Есть ли у вас предметы женской гигиены? — Мы с Нэнси считаем термин «женская гигиена» ужасно прикольным. И поэтому употребляем его где надо и где не надо.
— Вы хотите сказать, что у вас началась менструация? Странно.
Если она считала, что месячные — это странно, то, возможно, она была не самым прилежным студентом на занятиях в анатомичке.
