— Что случилось?
— Ничего.
— Зайдешь? Я курю.
— Попозже.
Шагая прочь, я почувствовал дурной запах, будто на солнцепеке разлагалась мертвая птица.
Я нашел Терри под деревом. Он сидел с пачкой писем в руках. Я молча опустился рядом. Брат не сводил с писем глаз:
— От нее.
Письма Кэролайн. Разумеется, любовные.
Я растянулся на траве и закрыл глаза. День был безветренный, не было слышно почти никаких звуков. У меня возникло ощущение, будто я оказался в банковском хранилище.
— Можно взглянуть?
Мое мазохистское начало умирало от любопытства и толкало взять в руки эти гадкие письма. Мне безумно захотелось прочитать любовные слова Кэролайн, пусть даже они были адресованы не мне.
— Это личное.
Я почувствовал, что у меня кто-то ползет по шее, скорее всего муравей, но не пошевелился — не хотел, чтобы это существо одержало надо мной моральную победу.
— Тогда перескажи своими словами.
— Она пишет, что будет со мной только в том случае, если я откажусь от насилия.
— И ты откажешься?
— Наверное.
Я сжался.
Разумеется, я радовался, что Терри спасет любимая девушка, но у меня не было повода для ликования. Победа одного из братьев оборачивалась поражением другого. Проклятие! Я не ожидал, что он на это способен.
— Но загвоздка в том… — продолжал Терри.
Я сел и повернулся к нему. Взгляд брата был тяжелый. Может быть, клиника все-таки изменила его? Я не мог определить, в чем именно. Возможно, нечто, ранее текучее, отвердело в его душе, или расплавилось то, что прежде было твердым? Терри посмотрел в сторону центра города.
— Загвоздка в том, что сначала мне предстоит совершить одну вещь. Одну маленькую противозаконную вещь.
Одну вещь. Все так говорят. За одной следует еще одна, и, не успеешь оглянуться, покатилось, как ком с горы, собирая по пути весь пожелтевший снег.
— Ты волен делать все, что тебе заблагорассудится. — Я особенно не поощрял брата, но и не останавливал.
— Хотя, может, и не стоит.
— Тогда не делай.
— Но очень хочется.
— Что ж, — я тщательно подбирал слова, — иногда людям необходимо делать нечто такое, что позволяет добиться результата и в итоге выкинуть все из головы.
Что я такого сказал? Абсолютно ничего. Ни один человек не сумел бы навязать Терри свою линию поведения. А мои слова были не чем иным, как защитой, хотя я понимал, что совершаю бессовестный акт.
— Да… — Терри был погружен в свои мысли, а я стоял, словно знак остановки, хотя на самом деле сигналил ему «Вперед!».
Брат поднялся и стряхнул с джинсов траву.
