«Гога» был очень оживлен, на наших глазах разворачивался его роман с ассистенткой из моей редакции, красавицей Светланой Родимовой. Мы медленно двигались от Риги к Таллину, вовсю эксплуатируя мою жену как переводчицу. На вечерних застольях — в ресторанах или у костров с копчеными угрями или камбалой — я получал бесценные сведения о специфике режиссерской профессии.
Товстоногов жаловался, мы слушали: «Жизнь режиссера тревожна, вечный поиск — пьесы, актеров, композитора, художника… Наконец они собраны… Дальше начинается мелочный на первый взгляд отбор из тысяч предложений, уговоры отказаться от того, что мне, режиссеру, не нравится, будь то цвет задника, покрой камзола, мелодия композитора или интонация актера. Чуть зазевался — и это уже не твой спектакль. „Нравится — не нравится", но надо ведь еще и объяснять почему… Вот и курю как проклятый по четыре пачки в день…»
Наконец мы добрались до небольшого местечка Клоги, в окрестностях которой на высоком берегу Балтийского моря была построена декорация Эльсинора. Григорий Козинцев снимал здесь «Гамлета».
Георгий Александрович стремился сюда потому, что хотел повидаться со своим актером — Иннокентием Смоктуновским, который к тому времени уже сыграл у него князя Мышкина. Они встретились, обнялись. Смоктуновский выглядел усталым и чем-то не очень довольным, как мне показалось.
Много позже я прочитал в заметках об этом великом артисте, что в крупных, этапных работах Иннокентий Смоктуновский был упрям и фанатичен. Непростыми были и его отношения с Козинцевым.
«Гога» познакомил меня с «Кешей»… (Ни в каком сне не мог бы я представить себе, что буду снимать этого изумительного актера спустя десятилетия в роли Чекалинского в «Пиковой даме» и премьер-министром в «Холмсе»!)
Усталый, надменный и слегка манерный Козинцев был занят на площадке, разговаривая с художником Евгением Енеем. Товстоногов долго ждал, когда Козинцев обратит на нас внимание. Мы прибыли явно не ко времени.
Наконец встреча состоялась. Она получилась короткой, вежливой, и нарочито формальной. Традиционный обмен вопросами о делах и самочувствии, традиционные пожелания здоровья и успехов. Товстоногов представил Григорию Михайловичу меня. Тот лишь скользнул по мне отсутствующим взглядом.
В моей жизни эти два больших мастера пересеклись физически, в пространстве лишь однажды — вот здесь, возле Клоги. Но думал ли я, что один из них — Товстоногов — уже заразил меня опасным «вирусом» режиссуры, а второй — Козинцев — через три года станет моим Учителем!
